Побочный эффект - стр. 6
Все захотели стать красивыми.
И стали.
Можно сказать – в одночасье. Кто-то призывал не торопиться, подождать и посмотреть на последствия процедуры в динамике, но большинство сразу и безоговорочно поверило в безопасность открытия и потянулось в биотерминалы, которых в те дни было мало и потому работали они круглосуточно, преобразуя заурядных людей в идеальных красавиц и красавцев.
«Человек стал совершенным!»
Лозунг, запущенный одним из журналистов, превратился в девиз цивилизации. Идеальные фигуры, идеальная кожа, идеальные зубы… Целлюлит? Складки на животе и боках? Редкие волосы? Всё это осталось в прошлом. Красота стала нормой, и никого не интересовало, естественная она или нет. А через несколько недель задавать такие вопросы стало неприличным. И неважным. Да и какой смысл спрашивать, если и так всё ясно? Если почти все бросившиеся в биотерминалы люди захотели стать похожими на медийных звёзд? Причём на тех звёзд, которых они видели на экранах: без морщин и прыщей, с гладкой целлулоидной кожей и подведёнными глазами, слишком красивыми, чтобы быть настоящими… но теперь – настоящими. Ведь если такие лица заполонили мир, значит, они и есть настоящие, а для экранов придётся придумать что-нибудь иное.
Но вскоре люди поняли, что с помощью процедуры можно получить намного больше, чем утиные губы и красивые носы, что можно стать по-настоящему иным биологическим видом, и для них не имело значения, что внесённые процедурой изменения не передавались по наследству. Главное, что они сами считали себя другими, как, например, вампиры, ковены которых появились во всех городах планеты.
– Ты слышал жуткий вой? – спросил Оберон. А в следующее мгновение вспомнил: – Не мог слышать, тебя здесь не было… Записи просмотрел? Так вот, то, что записали и выложили в Сеть, снабдив подписью «самое жуткое, что я слышал в жизни», едва отражает то, как он на самом деле завыл: у всех нас мурашки побежали. Никогда бы не подумал, что вилди способен на такую тоску.
– Почему? – почти равнодушно поинтересовался Иван.
– Как почему? – удивился Оберон. – Они ведь животные.
Так считало подавляющее большинство людей, и ничто не могло заставить их изменить точку зрения. Иван к «подавляющему большинству» не относился, но тратить время на переубеждение Оберона не собирался, лишь обронил:
– В подобных ситуациях вилди испытывают дикую тоску, ведь у них никого нет, кроме хозяина, и теряя его, вилди теряют смысл жизни.
– Об этом я не думал, – пробормотал Оберон.
– Потому что ты их презираешь.
– Как можно презирать животных? Собак там, или кошек? Я их не презираю, я их… – Вампир пошевелил пальцами, пытаясь подобрать нужное слово и не находя его. – Я их…
Разговор далеко отклонился от интересующей Ивана темы, однако времени у него было в достатке, и он продолжил прежним, почти равнодушным тоном:
– Ты презираешь вилди за то, что они когда-то были нормальными людьми, но лишились своего статуса. И тебе плевать, что большинство из них прошло упрощение не по своей воле, для тебя имеет значение только тот факт, что сейчас они – вилди.
– Только не говори, что ты их не презираешь, – пробурчал слегка задетый Оберон. Он не ожидал от Уварова подобных речей.
– Я их жалею, – подумав, ответил Иван.
– Жалость – это форма презрения.