Побеги древа Византийского. Книга вторая. На перекрёстках двадцатого века - стр. 10

– Скажи сразу, любишь её?

– Да.

– А она тебя?

– И она тоже.

– Ты уверен в этом?

– Она сама сказала, что влюбилась в меня, когда увидела, как я борюсь голым с самим Котовским.

– Ой-ё-ёй! – заулыбался Михаил. – Обычно девушка вначале влюбляется в мужчину, а потом видит его обнажённым. Но у вас как-то наоборот получается…

– Да, наоборот. Говорит, что врезался ей в память таким, а потом и в душу запал.

– Ну, тогда, я считаю, ничто помешать вам не может.

– Есть одно обстоятельство… Только стыдно в наше время и говорить о таком… – Соломон потупился, как ребёнок. – Для вас, может, и смешным покажется, а для нас имеет значение.

– Что же это за важное обстоятельство?

– Я расскажу, если вы выслушаете меня.

– Конечно, конечно, Соломон.

– Тогда для начала позвольте немного истории. Лет эдак сто с лишним назад в Умань приехал известный раввин Нахман, возглавлявший большую группу учеников – брацлавских хасидов. Через несколько лет он заболел чахоткой и умер. Его учение записал и распространил один из его учеников, и вскоре могила ребе Нахмана стала почитаемой среди брацлавских хасидов, которые разъехались по всему миру. Несмотря на погромы, резню и эмиграцию, большинство населения Умани составляют евреи, строго соблюдающие традиции и заветы своего учителя.

Моя девушка Фаня принадлежит к богатой еврейской семье. До революции её отец и братья были купцами первой гильдии. Отца убили в Гражданскую, а два брата до сих пор владеют в городе большой гостиницей, мельницей и магазинами. Фаня считается завидной невестой. Ещё бы, красавица, из хорошей семьи, большое приданое за ней дают.

Как только родные узнали, что Фаня хочет выйти за меня замуж, сильно осерчали. Как это так, дескать? Самая лучшая невеста в Умани намерена связать свою жизнь с босяком, бывшим конюхом без отца и матери! К тому же этот босяк член коммунистической партии. Разразился большой скандал. Стоило увидеть им нас вместе, они совсем голову потеряли. «Подумай, Фаня, – стыдили они её, – на вас же люди смотреть без осуждения не смогут! Он роста гигантского – это ненормально для приличного благоверного еврея. Ты ему до подмышек не достаёшь. Раздавит ненароком!» Пробовала Фаня уговорить братьев, убеждала, что любит меня, – да куда там!

Но это ещё не всё. По хасидским законам сначала выйти замуж должна старшая сестра, а младшая обязана ждать своей очереди. У Фани старшая сестра не замужем, да только невеста моя – девушка с характером, заявила родне, что ждать своей очереди не собирается. Мол, есть у неё жених и она хочет жить с ним вместе. Братья пообещали, что, если она ослушается, лишат её приданого. А это кара серьёзная по нынешним временам! Так что сейчас мы на распутье. Я, конечно, давно от этих традиций отказался, а она зависимая: здесь, среди этих людей выросла, ей труднее. Михаил Константинович, вы человек умный, грамотный, образованный. Хочу от вас совет получить: как мне поступить? Знаю, плохого не посоветуете.

– Соломон, здесь обмозговать всё надо. Не могу я тебе на такой сложный вопрос, связанный с вековыми национальными и семейными традициями, сразу ответ дать.

Комнин задумался ненадолго, Соломон тоже молчал, ожидая его решения.

– Давай поступим следующим образом: завтра в первой половине дня я встречаюсь с Григорием Ивановичем, а ты вечером бери в охапку свою невесту, и приходите на смотрины, – улыбнулся он. – Мне важно твоей невесте в глаза посмотреть, мнение её услышать, настрой понять, – закончил Михаил уже вполне серьёзно.