Побеги древа Византийского. Книга первая. Глубинный разлом - стр. 32
– Не забывайте, что имена ваши принадлежат Пажескому корпусу! Каждый паж будет краснеть за вас или гордиться вами – в зависимости от ваших поступков! Желаю вам, чтобы последующие воспитанники нашего корпуса по прошествии многих лет с чувством благодарной гордости могли сказать, вспоминая вас: «И он был пажом».
Следом были зачитаны приказы о присвоении камер-пажам воинских званий с вручением погон. По традиции император вручил приказ своему пажу – Михаилу Комнину, императрица – своему, а военный министр всем остальным. Получая приказ из рук государя, Михаил внутренне собрался и, глядя императору в глаза, тихо произнёс вне устава:
– Служу царю и Отечеству!
– Спасибо, паж! – ответствовал государь.
Зазвучала команда:
– К церемониальному маршу…
Вынесли знамя корпуса.
После окончания парада, на котором выпускники продемонстрировали отличную строевую подготовку, государь обратился к молодым офицерам:
– Благодарю вас, господа, за службу, за вашу бескорыстную преданность, за ваше честное служение престолу и Родине! Я твёрдо уверен, что эти заветы, передаваемые из поколения в поколение, всегда будут живы в вашем сердце. Пример прежних пажеских поколений, многие потомки коих присутствуют здесь, убеждает меня в том, что и вы с тою же доблестью, столь же честно и верно будете служить вашему императору и дорогой нам Родине – нашей России! Желаю вам здравия на многие годы!
– Рады стараться, ваше императорское величество! – нестройно прокричали выпускники и грянули громовое «ура».
На следующий день в церкви при военном корпусе был произведён торжественный молебен. На прощание бывшим пажам выдали по пятьсот рублей подъёмных на пошив гвардейского обмундирования и первоначальное обустройство.
Глава V
Кавалергард
Мы не стремимся быть первыми, но никого не допустим быть лучше нас.
Граф А. И. Мусин-Пушкин, генерал от кавалерии
Целый месяц отпуска – какое счастье! Можно поехать куца угодно, покрасоваться новым, с иголочки, мундиром, который, правда, ещё только предстоит сшить. Но главное – можно погулять с Дашенькой по Петербургу, хотя бы несколько дней, до той поры, пока отец не увезёт её в черниговскую деревню.
Михаил испытывал странное томление, когда Даша брала его под руку и они гордо прогуливались по Невскому проспекту. Однако, как ни просил он время замедлить свой бег, оно неумолимо текло вперёд. Завтра предстояло расстаться.
– Дашенька, ещё один день мы проведём вместе…
Они остановились в какой-то арке, и девушка подняла глаза на расчувствовавшегося Михаила.
– Мишель, я чувствую, что мы расстаёмся ненадолго, не допустит иного Господь.
– Я приеду к тебе, обязательно приеду! Только форму сошью и приеду.
– Нет-нет, – вдруг встрепенулась Даша, – не приезжай! – И тихо добавила: – Ко мне не надо.
Михаила задели её слова, в глазах стояло недоумение.
– Не хочешь?
Девушка сжала зубы, лицо выразило подавленное страдание. Она отрицательно покачала головой.
– Но почему?..
Даша ничего не ответила.
– Тогда приедешь ко мне! – не допускающим возражения тоном проговорил Михаил. – Вы недалеко от нашего имения находитесь, я пришлю за тобой.
– Не надо присылать… я сама…
Михаил снова взглянул на Дашу, хотел было что-то возразить, но передумал.
Они допоздна гуляли по городу. Юноша поймал извозчика, который довёз их до особняка Комниных, где уже несколько дней гостили отец и дочь Новосельские. Пройдя по узкой аллее, они подошли к парадному входу. Здесь Михаил задержал девушку: