По закону меча. Мы от рода русского! - стр. 10
– Стрелки! Чего ждете?!
Воздух дрогнул басовой струной. Сотни длинных стрел сорвались с луков. Описали крутую дугу, ударили, язвя палубы, щиты и неприкрытые тела.
– Стрельцам бить калеными и срезнями!
Низкое гудение русских стрел заглушило легкомысленный посвист английских pirrows[29].
– Копейщики!
С обеих сторон полетели копья и стрелы, воины потрясали секирами и мечами, дожидаясь сближения.
– Поворот! Смена гребцов!
Лодьи развернулись, и корабли сошлись с галерами на встречных курсах. Англосаксы подняли рев.
Тан на передней галере – зубы на выскале – поставил ногу на борт и половчее перехватил абордажный крюк. И не боится же…
Олег выдохнул, повернулся к ждущему Олдаме и махнул рукой.
– Давай!
Олдама ждал приказа с разожженным факелом. Запалив фитили на горшках с нефтью, он по одному передал снаряды могутному Ошкую, и тот швырнул «гостинцы». Зафонтанировал огонь – палящий и копотный. Две галеры, шедшие наперегонки, превратились в погребальные лодьи. Людской вой смешался с гудением пламени.
С десятка лодий, вплотную приблизившихся к англосаксам, тоже полетели круглые горшки, оставляя дымчатые шлейфы разгоравшихся фитилей. Горючка расплескивалась по баркам, опаляя чернь и знать без разбору.
Олег готовился к абордажу, руку так и тянуло к левому боку, где висел меч, но боя не случилось. С галер наконец-то рассмотрели, что собой представляет противник, и начался распад. Барка, проскочившая за линию лодий, развернулась и понеслась к берегу. Королевскому тану это бегство сильно не понравилось, он орал, потрясая мечом, и озверевшие керлы утопили крикуна. Страх смерти пересилил страх наказания – король далеко, а русы близко!
Англосаксы бросали весла и кувыркались в воду, неуверенные, что их дезертирство поддержат товарищи. За керлами сигали стрельцы. Особа духовного звания в черном облачении бенедиктинца перекрестилась и плюхнулась, погнав волну и сверкая тонзурой.
На галере, борта которой были разрисованы кружками и ромбами, воцарился классовый мир – таны гребли вперемежку с керлами, а грузный эрл в роскошном меховом плаще ерзал на корме и подбадривал гребцов энергичными выкриками.
Река очистилась. Брошенные галеры, зачерпнувшие воды, сплавлялись в море вместе с «систершипами», выжженными огнем. Плыли трупы, качались на волнах щиты.
– …Вот так и началось наше вторжение, – проговорил Сухов, массируя ноющий бицепс.
– А дальше?
– Дальше – больше…
– Ну, Олег…
– Да дай ты мне отдохнуть!
– Ну еще немножечко, самую капельку! Здесь же нет телевизоров, нету газет…
– Дожил! Уже Теликом обзывают…
– Олег…
Сухов повыпендривался малость и продолжил дозволенные речи:
– Ну, что? Приплыли мы, подступили к самому Лундуну, бросили якоря…
«Какой-то Лондон… не лондонский», – думал Сухов, разглядывая стену Константина, выходящую к Темзе. Угловая башня Юлия круглилась в правом углу, на месте будущего Тауэра, а с северной стороны к римскому Лондинию присоседился варварский Лундун – лепясь к каменным стенам крепости, прямо поверх рва, заваленного отбросами и грязью до такой степени, что выемка превратилась в насыпь. Слобода разбегалась кривыми улочками, кучкуя землянки, мазанки, свинарники, перемежалась пашнями, садиками и огородиками.
Олег обвел взглядом городские укрепления и только головой покачал. Во множестве мест крепостные стены, сработанные римлянами, были разобраны по камешку – где только зубцов лишившись, а где и до самого фундамента разрывая пояс обороны. Видать, англосаксам дюже стройматериал требовался… Пробои загородили не шибко высокими пряслами, рубленными из дуба. Разборке подверглись и башни – местные кое-как надстроили их грубыми срубами. Все это архитектурное и фортификационное безобразие выглядело очень неаккуратно и убого.