По законам Кавказа - стр. 21
Она снова поджала губы. Мне так хотелось почувствовать себя маленьким ребенком и кинуться в ее объятья. Я нуждалась в ее тепле, заботе и нежности. Только вместо этого мама проигнорировала мои слова. Она подняла заледеневший взгляд, в котором было столько разочарования, что в нем можно было утонуть, и поспешно ушла из комнаты. Теперь я точно осталась одна не только в чужом городе, но и по жизни.
Ближе к вечеру, когда я вдоволь наплакалась, в дверь спальни постучал, а затем и вошел дядя Мурат. Он никак не прокомментировал мое опухшее лицо и красные глаза, вообще старался не смотреть на меня. А вот я подскочила с кровати как ошпаренная. Еще один минус проживания в этом доме – никакого личного пространства. Хозяин дома появлялся, где захочет и когда захочет.
— Ксюша, нам нужно серьезно поговорить. — Это я поняла и без слов.
— Конечно, дядя. — Слегка кивнула. — Что-то случилось? — Я была готова к любому исходу, даже к новым претензиям и обвинениям.
— Дело в твоей матери. — Он тяжело вздохнул и прошел к единственному окну. — Сегодня мы были у врача, и, как я уже сказал, пока нет точного диагноза, но боюсь, все намного серьезней, чем я думал.
Сердце ухнуло в груди. Набрав в легкие побольше воздуха и резко выдохнув его, я словно потеряла опору под ногами. Как бы сильно ни изменилась мама, но она оставалась моим единственным близким человеком. Потерять ее – значит потерять себя. Этого я не могла допустить.
— Насколько все серьезно? — Я словно снова оказалась в больнице, рядом с койкой отца, и чувствовала едкий запах лекарств. Второй раз столкнуться с этим мне хотелось меньше всего.
— Пока не знаю, впереди нас ждут обследования и анализы, только после этого можно будет точно сказать, но уже сейчас ее лечащий врач считает, что может понадобиться операция на сердце.
Это был очередной удар судьбы. Я не хотела верить, что теряю маму, свою теплую, родную, любимую.
— Ксюша, постарайся не расстраивать мать, ей совсем нельзя нервничать, состояние может ухудшиться в любую минуту.
— Конечно. — Утерев слезинку, я кивнула с серьезным лицом. — Я не буду ее беспокоить, только пообещайте не скрывать от меня ее состояние.
— Молодец, я обещаю, что, как только что-то станет известно, сразу сообщу тебе. — Дядя даже слегка улыбнулся. — Завтра мы снова поедем в клинику, нас не будет весь день, а ты займись выбором института, Рима обещала помочь.
На это я ничего не ответила и даже виду не подала, насколько идея показалась абсурдной, пусть считает, что я не против ее помощи. В конце концов, дядя занимался лечением мамы, а это было важнее всего остального.
Наш разговор на этом закончился, хотя я видела, что дядя хотел еще что-то сказать, но из открытого окна донесся звук открывающейся калитки, а потом торопливые шаги и голос брата.
Как раз пришло время спускаться на ужин, и мы поспешили вниз. Тетя Рима уже накрывала на стол, мама помогала ей, а брат вальяжно развалился на кресле. Нервно кусая губы, он не отрывал взгляда от телефона. Лишь при нашем появлении спрятал мобильник и опасливо посмотрел на отца.
Возможно, из-за его странного поведения или из-за ссоры между тетей и дядей, но атмосфера за столом была просто отвратительной. Никто практически не ел, Рима бросала злобные взгляды то на меня, то на маму, а дядя с тревогой поглядывал на сына. Так и просидели весь ужин, а потом все разбежались по своим комнатам, кроме меня. На меня свалилась обязанность перемыть всю посуду и прибраться со стола. Я, в принципе, была не против, хотелось занять руки, чтобы не думать о плохом. Хотелось верить, что мама вовремя обратилась к врачу и, что бы там ни было, все поправимо, а вот думать об этом было сложно. Я уже потеряла одного родителя, и рана от его утраты была слишком свежа.