По велению Чингисхана. Том 2. Книга третья - стр. 9
– Как хорошо! – вырвалось у Хана.
Игидею показалось, что в облике этого великого человека на какое-то мгновение проглянул образ того впечатлительного мальчика, которого когда-то знал он: далекие, тоскующие огоньки пастушьих костров вспыхнули в его глазах.
– Бывает, что и мне кажется, будто и я рано или поздно вернусь к такой вольной жизни… Видимо, это зов крови.
– Странно из ваших уст слышать о вольной жизни. Ты Далай-Хан, и нет в мире человека, который был бы более волен, нежели ты.
– Властелин никогда не принадлежит себе, иначе он перестает быть властелином.
– Так, может, вместе все бросим: я свой караван и торговлю, а вы – всю созданную великую империю, и отправимся в пастухи?! – со смехом воскликнул Игидей.
– Как было бы хорошо! – неожиданно по-молодецки потянулся, раскинув руки, Великий Хан. – Выйти ранним утром в Степь, наполненную гомоном ранних птиц и тварей всяких, напоенную прозрачным свежайшим воздухом… хотя бы несколько дней пожить так, никуда не спеша, ни о чем не задумываясь… свободно…
– И это говорит повелитель вселенной, одного движения руки которого достаточно, чтобы одни народы были стерты с лица земли, а другие возвели новый Ил! Никогда бы не поверил, если бы не слышал своими ушами!
– А ты сможешь подыскать того, кто займет мое место? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил Хан.
Игидей почувствовал, как захолодало в коленках.
– Что вы?! Это совсем другое дело… От того, что один купец решил отойти от дел, сойти с дороги, поступь жизни нисколько не замедлит ход, ни на секунду не остановится. Его нишу тут же освоят и займут другие. А если Далай-Хан сойдет с большого, проторенного им пути, Степь вновь захлебнется в крови.
– Да будет тебе прибедняться, – улыбнулся Хан. – Может, купец на твое место и найдется, но таких осведомителей, как ты, умеющих не только выявить слабые или сильные стороны противника, но и вовлечь его в путаницу по нашему плану, надо поискать! Тут я многое теряю.
Чингисхан замолчал. Задумался, словно и забыл о присутствии Игидея.
Купцу и самому показалось, будто его нет и никогда не было. А кто он такой, в самом деле: заурядный человек, который всю жизнь пекся об одном себе, заботился лишь о собственном благе.
Еще подростком оторвался он от родной земли, прибился к чужому племени найманов, вырос, возмужал в постоянной борьбе за существование. И хорошее, и худое в торговом деле в основном зависит от тебя самого. Купцу нужно уметь видеть людей насквозь, подмечать изменения в их умонастроениях, предвидеть желания, и все это во имя того, чтобы быстрее других понять, где и на что возникнет спрос, кому и чего в ближайшем будущем будет не хватать. А потом суметь расторопнее иных и первым завезти все это населению, алчущему приобрести твой товар. Только тогда купец в выигрыше, когда он очень много думает о других, но ради своей выгоды, своего барыша!
Игидей застыдился, что в такое тяжелое время обременяет Великого Хана своими ничтожными хлопотами, да еще и цену себе набивает, зачесал затылок, опустив глаза. И уж, было, хотел пойти на попятную, отказаться от просьб, от всех сладких мыслей о спокойной оседлой старости. Чингисхан вздрогнул, словно стряхивая с себя какой-то груз, даже виновато как-то, от души, сказал:
– Ну, ладно, хорошо. Разве могу я отказать, когда просит старый друг.