По ту сторону лжи - стр. 4
– Бабуль, а Славик приедет? – Мишка заёрзал на стуле.
– Конечно, он уж и снасти все приготовил, сказал: «Скоро Мишка приедет, на рыбалку его возьму!»
В ту же минуту «всё смешалось в доме Облонских», вернее у бабТаси на кухне: счастливый Мишкин ор, радостный лай Тишки, и причитания бабТаси, тщетно пытающейся их утихомирить…
Как же я люблю утро в деревне! Что может быть лучше чашки крепкого, горячего кофе, ранним утром, когда проснулись только я и птички, а вид с террасы такой, что дух захватывает. И вот сижу я такая расслабленная, наслаждаюсь чудесным видом и напитком Богов, щурясь от яркого солнышка, и вдруг в эту идилию врывается пронзительный, до боли в ушах знакомый, визг:
– Анькаааа! Совесть есть у тебя? Второй день в деревне, а к лучшей подруге зайти не надо?
Наташка, моя деревенская подружка, неугомонная и энергичная, с голосом, который по децибелам может перекрыть только мой сын, а по противности никто, уже поднималась по ступенькам ко мне на террасу, сердито потряхивая чёрными кудряшками.
– Я тоже рада тебя видеть, Наташ. Кофе хочешь? Только не ори пожалуйста, Мишку разбудишь и тогда я точно оглохну: вас двоих сразу я не вынесу!
Наташка уселась в плетёное кресло, закатила глаза, одновременно сдувая упавший на лицо локон, и томно изрекла:
– Ну давай кофе, коль совести нет!
– Oставь, пожалуйста, мою совесть в покое. – я поставила перед ней чашку, и налила кофе. – Сейчас принесу тебе чего-нибудь сладенького.
Через минуту перед Наташкой уже стоял поднос, на котором аппетитной горкой громоздились всякие вкусности, и она, уплетая угощение, трещала:
– Представляешь, подорвалась в шесть утра, только чтобы с тобой повидаться – тебя ведь не дождёшься. А мне Стас вчера сказал, что ты приехала, ну думаю, пораньше встану забегу перед работой – я же знаю, что ты с утреца кофеёк попиваешь с видом на речку. Цени, целый час от своего драгоценного сна оторвала, а ты меня знаешь: сон для меня святое!
– Да уж, знаю! Ну и к чему такие жертвы? Мы на все каникулы приехали, ещё наболтаемся…
– Ой, Ань, ты ж ничего не знаешь, я же завтра на три недели уезжаю. На курсы повышения квалификации! Прикинь, эта старая грымза, ну Вера Степановна, наконец-то уходит на пенсию. И Павлюченко меня на её место назначает. Так что я теперь главбух! Только вот на эти долбанные курсы съезжу…
– Растёшь, подруга, поздравляю!
– Ага, а знаешь чего мне это стоило? Два года этого козла окучиваю… ой, ладно не морщись, это только ты у нас такая вся правильная, поэтому и будешь всю жизнь рядовой училкой. А могла бы уже завучем быть, или вообще в гороно сидеть да бумажки перебирать, вместо того чтобы свои нервы из-за чужих лоботрясов портить.
– Вот счастье-то, бумажки перебирать.
– Нет, Анька, учу я тебя, учу, а всё без толку – не умеешь ты пользоваться своей красотой и молодостью. – Наташка безнадёжно махнула рукой, стряхнула крошки от печенья с блузки и спохватилась:
– Я чё пришла-то, заболтала ты меня совсем… короче, Ань, я вечерком забегу, посидим, поболтаем, а то когда ещё увидимся. С тебя ужин!
Я смотрела на, прыгающие в такт Наташкиным шагам, чёрные локоны, пока они не скрылись за бабТасиным забором, и пошла варить кофе. С чашкой дымящегося ароматного напитка, сидя в уютном бабушкином кресле, я погрузилась в воспоминания. Как и всегда, когда я встречалась с Наташкой, мои мысли плавно перетекли от неё к Егору. Так уж получилось, что Наташка стала единственным человеком из моего окружения, который был знаком с отцом моего ребёнка.