По ступеням «Божьего трона» - стр. 80
Надо было определить высоту снеговой линии, собрать образчики горных пород, слагающих горную группу, и образцы флоры и фауны, снять фотографии – одним словом, хотя бы в общих чертах познакомиться с альпийской зоной хребта. День был прекрасный, небо безоблачное. С вьючными лошадями мы всемером живо добрались до перевала в долину р. Ши-ма-гу, но тут тропинка оборвалась и началось карабканье по гребню одного из отрогов хребта.
Надо отдать полную справедливость Та-мо-фу: умело выбрал он свое седалище и крепко защитил снеговые чертоги свои от любопытных взоров людей.
– Хассан, да ведь это разве дорога? Не понимаешь?.. Шайтан, шайтан-иол! Чертова лестница, а не дорога!..
– Ага, шайтан-иол!.. – рассмеялся Хассан и полез дальше.
Мы уже давно спешились и волокли за собой лошадей, которые, прыжками взбираясь на камни, то и дело грозили сбить нас головой или грудью с обрыва. Круча невероятная… Каменные плиты, скользкие и гладкие, на которых не знаешь как и держаться. Или и хуже того – карнизы столь узкие, что мы не переставали все время трепетать за нашего гнедка, завьюченного поверх кошей мешками с провизией и кое-какими вещами. Отдыхали только в тех местах гребня, куда добегал ельник; но и тут с лошадьми была беда: вывороченные коряги, низко растущие ветви, каменные глыбы – все это были такие препятствия, которые не легко обходились.
Озеро, которое виднелось одним своим южным концом, казалось нам на недосягаемой глубине. В самом деле, мы уже поднялись над его уровнем на высоту 3500 футов, целого километра по вертикали! В тех узких рамках, в которых оно было заключено, оно представлялось отсюда лазуревой каплей на дне глубочайшего каменного сосуда. Странное, единственное в своем роде, зрелище! Гигантские прибрежные скалы казались нам отсюда ничтожными валунами и частью настолько теряли свои очертания, что сливались с более высоким ярусом гор; еловые леса мелькали на них темными пятнами, отдельные же предметы совсем исчезали в той полупрозрачной мгле, которая сероватой дымкой охватывала низы. И поверх всего этого – громадный голубой купол неба, и на всем – снопы лучей, резкие контрасты света и тени!
Но нам было некогда останавливаться на этих подробностях эффектной картины: мы спешили вперед… Кое-как вскарабкавшись на барьер, сложенный из вертикально торчащих сланцевых плит, мы очутились по ту сторону гребня и сразу совсем в иной обстановке: о пропастях и карнизах нет и помина, впереди только луговые покатости, перерезанные глубокими ложбинами, и обычный альпийский ландшафт с его островками оголенной топкой земли – «плешинами», как обыкновенно их называют, с его бесчисленными тропами, опоясывающими холмы и бугры и уму непостижимо кем здесь проложенными, редкими цветами и все заполнившим кипцом. Здесь мы уже снова сели на лошадей и рысью погнали вперед.
Несколько километров такой местности, после всего нами виденного, показались нам монотонными, и мы оживились только тогда, когда впереди показались снова утесы, глубокие пади, леса и далекая панорама гор и долин, по которым тонкими струйками неслись речки – притоки выше упоминавшейся Ши-ма-гу. Проехав еще несколько километров и то спускаясь в глубокие лога, то подымаясь на гребни, мы достигли, наконец, какого-то бурного ручейка, на берегу которого, по предложению Хассана, и разбили свой бивуак, вернее сказать, разостлали кошму и разложили на ней те немногие вещи, что захватили с собой. День окончили: брат за препарировкой птиц для коллекции, я за укладкой чешуекрылых, наловленных днем, и за ловлей ночниц.