По следам Пушкина - стр. 27
Те, кого он приглашал в свое Грузино, почитались счастливцами. Там он был намного приветливее и гостеприимнее. Чиновники, адъютанты и фельдъегеря являлись к нему в Грузино ежедневно с рапортами из разных мест. Иные гости приезжали сюда для того, чтоб полюбоваться великолепием имения, и могли тут оставаться сколько душе угодно. Они были вольны распоряжаться временем, как желали. Гуляли в великолепных садах, осматривали красивые окрестности, богатство самого дома или Андреевский собор. Молодежь отправлялась кто на прогулку верхом, кто на охоту. Летом желающие катались по Волхову на шикарной яхте, присланной Аракчееву императором Александром Первым.
Те, кто знаком был с графом лишь настолько, чтобы иметь право обменяться при встрече поклоном, выжидали назначенного часа, чтоб засвидетельствовать ему свое почтение и при отъезде поблагодарить его лично за гостеприимство. Те, которых он знал ближе, иногда обедали с графом по его приглашению, но вряд ли кто завидовал таким. Здесь ничто не нарушало заведенного раз навсегда порядка. Часы обеда, чая и ужина были неизменны. И несмотря на всю пышность Грузина и на полную свободу, предоставленную его посетителям, при одной только мысли о возможности встретиться лицом к лицу с хозяином этого волшебного дворца иным становилось не по себе.
Представить, что здесь, по вылизанным дорожкам без единой соринки и упавшего листика, идет Пушкин в красной рубахе навыпуск и соломен ной шляпе – нет, это совершенно невозможно. Это у себя в Михайловском он мог утром прискакать верхом во двор дьякона и крикнуть на все село:
«Похмеляться лучше всего перцовкой!» Гикнуть и ускакать к себе, и там снова усесться за стол, взяв обгрызенное перо… Нет, здесь такое не пройдет. Ходи по своим холмам, подкидывай вверх свою дурацкую железную палку, отращивай свои ужасные когти – Бог тебе судья, знать, все поэты таковы. А здесь, пардон, люди порядочные, дельные, со своею головою они дружат.
Принять ответственность умеет на себя
Особенно ненавидели графа Аракчеева за военные поселения. Говорят, что первая мысль о них принадлежала самому Александру I, и что Аракчеев поначалу очень противился этому распоряжению. Но император сказал:
– Мы с трудом победили Наполеона и сейчас не в состоянии держать большую армию. Случись что – и под ружье поставить некого. А тут, считай, резерв будет. Дело неблагодарное, но важное, ты уж, Алексей Андреевич, прими на себя такую ответственность…
И только тогда, словно осознав важность задуманного царем, Аракчеев с яростью занялся военными поселениями. Крестьянам в них был расписан весь распорядок дня, и за всякое уклонение следовало наказание. Бабу штрафовали за пятно на полу, за пыль в избе, за сбежавшую курицу, за то, что горшок оставлен не на месте. Заведены были таблицы бракоспособных девок и вдов, которых венчали, не спрашивая о склонности к избраннику. Неудивительно, что крестьянин-поселенец чувствовал себя несчастнее каторжника.
По деревням стоял вой, когда приходила весть, что их отдают под военное поселение. И когда государю в его путешествиях по России случалось проезжать по таким деревням, его вместо обыкновенных радостных криков встречало молчание. Доходило и до массовых волнений. Не подчинились пришедшему уставу казацкие села близ Чугуева. Туда Аракчеев двинул регулярные войска, и когда бунт был подавлен, военный суд приговорил к смерти более двухсот человек.