По праву ненависти - стр. 18
После того, как лихорадка спала, я стала проводить за гончарным кругом по пять-шесть часов в день и буквально чувствовала, как мое пошатнувшееся внутреннее равновесие постепенно приходит в норму.
Что ни говори, а лепка из глины – лучший способ медитации. Учитывая абсурдность моей жизни, хобби и любовь к брату – единственное, что помогает мне хоть как-то держаться на плаву. Без этого я бы, наверное, свихнулось.
Вчера был последний день моего больничного, а сегодня мне вновь предстоит наведаться в змеиное логово под названием «новая школа».
Честно? Я готова откусить себе палец, лишь бы оттянуть момент встречи с ненавидящими меня одноклассниками, но умом понимаю, что это бесполезно. Лишние пару дней или даже недель ничего не решат. Рано или поздно мне придется столкнуться лицом к лицу с неизбежностью и принять очередной удар.
А перед смертью, как известно, не надышишься.
Мама уже ушла на работу, поэтому мы с Елисеем завтракаем в одиночестве. Чай, бутерброды, вареные яйца – этого должно хватить, чтобы протянуть до обеда.
Слегка покачиваясь на стуле, брат заталкивает в рот кусочек сыра и задумчиво выдает:
– Как считаешь, Эм, все девчонки любят цветы?
Поперхнувшись чаем, откашливаюсь и, промакнув губы салфеткой, с подозрением вылупляюсь на малого:
– А с чего это такие вопросы?
– Просто интересно, – пожимает плечами.
– Просто так даже кошки не родятся, – отрезаю я. – Колись, Елисей.
Мальчик смущенно ерзает на стуле. Почесывает кончик носа и выпаливает:
– Я влюбился, Эм! В Машу Филатову из параллельного класса. Хочу подарить ей цветы.
Ну и ну. Вот это новости. А парню всего лишь девять!
– А эта Маша Филатова… Она отвечает тебе взаимностью? – осторожно начинаю прощупывать почву.
– Я не знаю, – он снова дергает плечами. – Мы ведь даже не разговаривали.
– Но при этом ты ее любишь? – я многозначительно приподнимаю брови, пытаясь подчеркнуть нелепость его заявления.
Но Елисей, похоже, не видит в этом ничего противоестественного:
– Ну да. Она очень красивая.
Что ж. Пожалуй, в девять лет для любви этого вполне достаточно.
– Цветы стоят дорого, – помолчав, отзываюсь я. – Лучше купи ей… блокнот. Или какую-нибудь ручку…
– У меня есть деньги, – запальчиво произносит Елисей. – Много денег!
– Та-а-ак, а вот это уже интересно, – я отодвигаю от себя пустую тарелку и внимательно смотрю на брата. – И откуда же они у тебя?
– Помнишь, мама дала нам деньги, когда получила премию на работе? – с видом юного заговорщика роняет он, и я быстро киваю. – Так вот, я не купил никакую компьютерную игру, а отложил деньги на подарок Маше.
М-да. Похоже, девица основательно запала брату в душу.
– Это… похвально, – усмехаюсь я. – Настоящий подвиг во им любви.
– Ага! – горячо соглашается Елисей.
– Но все же для начала купи ей ручку, – настоятельно советую я. – И… поговори с ней. Например, на перемене. Если общение заладится, то дальше можно будет задуматься о покупке цветов. А сейчас пока рановато.
Судя по напряженному лицу, брат всерьез задумался над моими словами. Это хорошо. Не хотелось бы спускать деньги на букет для девчонки, которая этого даже не оценит.
Позавтракав, подхожу к трюмо, и взгляд падает на новую помаду, которой я еще ни разу не пользовалась. Она яркая, сочная, красная. И наверняка будет смотреться потрясающе круто, вот только… Я совсем не уверена, что стоит краситься ей в школу. Ведь там у меня одни враги и ни одного друга.