По осколкам льда - стр. 40

– Это пытка. Я так больше не могу, – призналась Аня, переведя пустой взгляд на кафель.

Есения обхватила ее плечи руками.

– Что-то произошло между вами тем вечером, пока нас с Лешей не было рядом?

– Он дал мне надежду. – Ее голос предательски дрожал. – Весь вечер вел себя так, будто бы ему не плевать на меня. Сначала я не понимала, почему он так делает, и злилась. Но на закрытии выставки Леша сказал одну вещь, которая заставила меня снова поверить в Колю.

– Какую?

– Коля вспомнил меня, поэтому был там.

Есения слабо улыбнулась.

– Так чего же ты плачешь?

– Если все так, как говорит Леша, то почему за прошедшие дни он не написал или не позвонил мне? Почему не сказал об этом? Мне было бы достаточно лишь одного его слова, чтобы снова открыть свое сердце. Хочу, чтобы эта пытка закончилась. Хочу прекратить страдать по нему. Хочу отпустить его.

– Ты поэтому чуть не устроила пожар в квартире? – Есения кивнула в сторону умывальника.

– Я хотела избавиться от наших общих воспоминаний. То, что было в этой коробке, напоминало мне о нем.

– А кулон? – Вяземская подцепила пальцем цепочку и вытащила ее из-под футболки. – С ним ты расстаться не захотела?

Аня поджала губы и пальцами стиснула кулон в виде полумесяца. На свету блестела выгравированная надпись, которую она знала наизусть. You took my heart. Эта вещь была так дорога ей, что в момент отчаяния она пожалела ее. Кулон стал для нее оберегом.

– Я… – замялась Костенко.

– Старые ключи не откроют новую дверь. Если ты хочешь быть счастливой, то тебе нужно перестать оглядываться и смотреть в прошлое, – сказала Есения и потянулась к металлической застежке. – Поэтому от кулона тоже придется избавиться.

Девичьи пальцы прошлись по корешку нетронутого томика Толстого. Подобрав под себя ноги, Аня сидела на подоконнике и смотрела в окно. В руках она держала первый том «Войны и мира». В старшей школе Костенко терпеть не могла это произведение: считала, что его не сможет понять и грамотно трактовать подросток. В юном возрасте она ознакомилась с кратким содержанием в интернете, чтобы сдать сочинение, которое требовала от класса учительница. Даже успела возненавидеть Толстого, потому что приходилось переписывать работу раз за разом, пока положительная отметка не украсила журнал.

Но со временем все изменилось. Он изменил ее мнение. Аня помнила, как в автобусе задала ему вопрос: «И чем же роман Толстого привлек тебя?» И помнила его ответ: «В нем гораздо больше смысла, чем в современном мире». Тогда они не продолжили обсуждение из-за пристального внимания сокомандников. А теперь не обсудят никогда, даже если она осилит хотя бы пару томов. Ей хотелось понять, какой же смысл в нем видит Николай, раз читает Толстого из раза в раз. Она это точно знала: золотистые буквы на корешке коллекционного издания почти стерлись.

Первые страницы не затянули ее, как и в подростковом возрасте. Она вчитывалась в каждое предложение, стараясь не терять смысловую нить, но это стоило ей огромных усилий. Язык Льва Николаевича по-прежнему казался неподатливым. Однако упорство не позволило отложить первый том в сторону. Минута за минутой, страница за страницей – и Аня не заметила, как глубоко погрузилась в чтение, которое, к удивлению, начало ее захватывать.

За окном сияло ярко-желтое солнце. Организм изнывал от летнего зноя. Окно было распахнуто настежь, но из-за отсутствия ветра спертый воздух заполнил комнату. Спастись от удушающей жары можно было только кондиционером или лимонадом с кубиками льда. Но ни того, ни другого не было.