По обе стороны солнца - стр. 8
Семь тысяч девятьсот двадцать. От этой жары кружилась голова. Хотелось пить. В горле саднило. Вэйда вытерла мокрым рукавом лицо, но от этого стало хуже. Казалось, что ткань утратила свою мягкость, стала как кора старого дерева, обдирающая кожу до самых костей. Пот мешал смотреть вперед, глаза слипались, а влажные руки только размазывали жижу по лицу. Она снова посмотрела вверх. Небо потемнело, но еще давало достаточно света, чтобы видеть дорогу.
Одиннадцать тысяч и сколько-то там еще. Сил считать уже не было. Голова кружилась, тошнило, ноги утратили чувствительность. Хотелось прыгнуть вниз, чтобы все это закончить. Еще один взгляд вверх – теперь жерло не больше окна, в которое ей по ночам светят звезды. Светили. Если вот сейчас я увижу хоть оду звезду, то у меня все получится – загадала она, и стала всматриваться слипшимися глазами в такое далекое теперь небо. Всегда ясное небо улыбнулось в ответ тремя звездами в ряд. Может это была одна, просто в глазах уже двоится. Но три лучше, чем одна. И Вэйда сделала уверенный шаг вперед.
Круг, еще круг – небо давно перестало показываться. Эти два круга она шла в абсолютной темноте. Плотно прижавшись к горячей стене, она непослушными ногами нашаривала ступени. Воздух был горячим, как песок в жаркий день и каждый вдох причинял боль, так же, как и каждый шаг и каждый миг. Наверное, в этом и есть суть жертвы – пройти через боль. Вечную жизнь в награду не давали бы если бы все было просто. Да и дадут ли. А если жизнь – это память, то хочет ли она помнить этот ад, которому просто не видно конца.
Пальцы на руках стали тяжелыми и непослушными. Они уже не болели, их словно не было, хотя она их еще чувствовала, но как посторонние предметы. Ноги просто шли. Они сами шарили в ночи, выискивая очередной выступ, словно у них была цель – донести это тело до последней ступени. Мыслей не было. Уже не страшно было упасть, а даже наоборот, падение казалось освобождением. Но шаг за шагом ноги упорно наступали на твердый скользкий выступ, не давая сорваться.
Бледно-желтое свечение показалось впереди неожиданно, оно росло с каждым шагом, а вместе с ним становилось жарче. Хотя куда уже жарче.
Шаг, еще, и еще. Свет стал ярким, хотя в глазах все расплывалось и казалось туманным. Смотреть на этот свет было больно. Вэйда прищурилась и посмотрела вниз. Платье бурыми пятнами прилипало к ногам, пальцы на руках разбухли и были похожи на вареную рыбу. Рукава застыли коричневой коркой, а там, где все ещё оставались куски живой плоти поры сочились кровью. Вэйда хотела закричать, но кроме сиплого хрипа ничего не получалось.
Шаг, еще и еще. Как эти ноги могут еще ходить, как это тело может еще держатся? Вэйда шагнула в светящийся проем и протянула правую руку вперед. Опухшие пальцы коснулись чего-то твердого. «Код принят», – сказал приятный женский голос, и всё вокруг погрузилось в приятую прохладу и тишину. Не было больше боли – только покой, только прохлада.
Вэйда открыла заплаканные глаза. Двенадцать раз она приносила себя в жертву. Двенадцать раз рожденная, она так и не жила. У нее никогда не было любви, детей и даже родителей. Она всегда принадлежала народу. Хочет ли она снова пройти этот путь – нет. Здесь, в этом огромном мире можно спрятаться, прожить долго и счастливо рядом с мамой и папой, выйти замуж хоть за соседа с третьего этажа, нарожать детишек, и впервые за сотни лет прожить настоящую жизнь. Все-таки забвение – это не смерть. Забвение – это возможность прожить по-другому. Но почему какая-то непреодолимая сила тянет ее собрать остатки своего народа, который, оказывается все это время ждал ее возвращения. Почему она должна снова всех спасать? Да и от чего? Люди живут, работают, любят, а страдать за их счастье должна опять она. Вечная жизнь – непосильная ноша для простого человека. Так думала Вэйда, великая и милосердная мученица. И мысли эти перешли в сон, спокойный и тихий, чтобы дать новые силы новому дню.