По обе стороны солнца - стр. 23
Сестры все делали парой, словно сиамские близнецы, которых совсем недавно разделили, но они по старой привычке все делают сообща. Они открыли дверь с той стороны, где сидел Бо-Ни и жестом попросили выйти. Борис улыбнулся, кивнул и посмотрел на свою спутницу. Вэйда одними губами сказала, что здесь они расстанутся, и ему надо выйти. Королева отвернулась, чтобы скрыть слезы, которые предательски покатились по щекам – словно девчонка неразумная, начала было ругать сама себя Вэйда, да только легче совершенно не стало и слез становилось все больше.
Борис вышел из машины, перекинул сумку через плечо уставился на эти немые фигуры в балдахинах ,– И что мне делать? Куда идти? Зачем меня вообще сюда привезли, если я здесь не нужен. Тогда одна из сестер отлепилась от своего близнеца, сделала шаг вперед и прикоснулась рукой к плечу Бориса.
– Нужен и важен, но не сейчас. Прямо по дороге – отель, через несколько дней тебе скажут, что делать. А пока просто наслаждайся, – голос звучал внутри не в голове, а во всем теле, в каждой клетке, да и не голос был, а картинки, знаки, слова – все в одном, но все понятно же.
Вторая из сестер вытащила из складок юбки серый конверт, протянула Борису. Рукав балдахина немного отогнулся, оголив руку. Бледную, практически прозрачную и очень тонкую руку. И если бы не длинные пальцы и тонкое, весьма изящное запястье, то можно было подумать, что это детская рука, слишком уж миниатюрна и узка была ладонь.
Сестры сели в машину, а Бо-Ни еще долго смотрел вслед удаляющейся королеве. Так долго, пока ветер не унес в море всю пыль, которая поднялась из-под колес. И только потом он пошел к отелю, по крайней мере в ту сторону, куда указала одна из Незримых сестер.
И только глубоким вечером, когда в маленьком и не самом уютном гостиничном номере он открыл конверт, в котором была фотография. Абсолютно незнакомая женщина с маленьким ребенком, совсем младенцем, на руках. Крупные. Даже грубоватые черты лица, четко очерченные губы, бронзовая кожа и слишком короткие обесцвеченные волосы – все этой даме говорило о ее восточном происхождении. Все, если бы не глаза – яркие фиолетовые жемчужины, такие же как у него, такие же как у Вэйды. А вот ребенок был совершенно не похож на мать: на маленьком личике явно просматривалась утонченная аристократичность, и нежный детский пушок отцветшим одуванчиком обрамлял милое личико. И глаза. Черные, угольные, но словно подернутые пленкой перламутра. Бо-Ни мотнул головой, поднес фотографию поближе к настольной лампе и еще раз внимательно присмотрелся – нет не ошибся, это черный жемчуг. Таких глаз он никогда не видел, было в этом малыше что-то манящее и пугающее, родное и чужеродное. Он еще несколько секунд вглядывался в незнакомые черты лица женщины надеясь хоть отдаленно вспомнить, возможно мимолетное знакомство – но нет, ни женщину, ни ребенка он никогда не видел.
– Ну и что мне с этим делать? – спросил в пустоту открытого окна Борис, – Наверное, как всегда – всему свое время, – сам себе и ответил, глубоко затянулся сигаретой, сделал глоток из бокала – поморщился – вино было кислым и пахло подвальной сыростью. Борис положил фотографию на чайный столик и пошел на террасу смотреть, как темное ночное небо поглощает море. Уже через час он спал, и ему снились бездонные черно-жемчужные глаза, которые, словно черные дыры всасывают в себя все вокруг.