По моим волчьим правилам - стр. 16
Что касается племени так называемого Антуана Кворина, то их прапрародитель Шапшак был мерзким типом. Его тоже спасла волчица. Потерянного или выкраденного и брошенного – об этом история умалчивает – мальчика на холодном снегу находит Серая волчица. Ей удается вернуть к жизни уже почти остывшее тело мальчика, она кормит и поит его, семь ночей подряд спит с ним рядом, согревая теплом своего тела, кормит молоком. Мальчик крепнет, братья-волки охотно берут в свою игру.
Если наша прародительница известна как Благородная Волчица, то прародительницу племени Шапшака все называли Мягкой Волчицей. Она было ловкой охотницей, гналась за добычей, только если очень хотела есть; она никому не отказывала в помощи, но не подпускала к себе особей мужского пола. Ее муж скончался незадолго до того, как появился Шапшак, и человеческий детеныш, ее забота о нем помогли заполнить пустоту в сердце, почувствовать жизнь. Но Шапшак не оправдал возложенных надежд. Уже будучи подростком, он узнал, что люди ведут охоту на ее сыновей и внуков: бытовало поверье, что прирученный волк племени Мягкой волчицы мягко привлекает в дом удачу и деньги. Не за большие деньги, а за власть Шапшак продал внуков и внучат Мягкой Волчицы сильным мира сего. Никто из троих не выжил в неволе, и люди отвергли Шапшака, но и в мире оборотней он стал изгоем. Ему и его немногочисленному племени разрешили жить на самом краю дремучего леса, но было строжайше запрещено входить в мир людей: насколько я помню, по постановлению Высшего судебного органа по решению межоборотневых споров, ни один из представителей данной стаи не имел право оборачиваться человеком еще, дай Бог памяти, лет триста. Такие постановления обжалованию не подлежат, кассационные жалования не принимаются. Именно поэтому рассказ папы о Кворине-Шапшаке потряс меня до глубины души. Все выходные Шапшак не выходил у меня из головы, и я решил подождать до понедельника, скорее всего Дроздовский занесет мне папку-досье лично, и вот тогда, за рюмкой коньяка попробую узнать все о личности Кворина подробнее.
Второй день подряд просыпаюсь от раннего звонка. Голова болит так, словно вчера погулял на славу. Хочется громко послать того, кто звонит, но нельзя, на этот раз это – Дроздовский, которого вспоминал только вчера.
– Зайду в десять, папку передам лично.
–Хорошо, дружище… – но Дроздовский уже положил трубку.
Что вообще происходит с этими звонками? Вчера папа выбил из колеи, сегодня Дроздовский рьяно показывает свое недовольство, будто капризная барышня? С нетерпением жду его визит и глазами указываю Аделине, что нужно принести два кофе. Я не хочу, чтобы Данил уходил слишком быстро. Все слишком запутано, мне надо ухватиться за какую-то ниточку и уже начать распутывать клубок загадочных событий, все итак начало заходить слишком далеко. Аделина – умница, быстро готовит кофе, аромат заполняет кабинет, щекочет ноздри. Протягивает первую чашечку мне, вторую – Дроздовскому и … неловкое движение Данила, и чашка с блюдцем летят на пол, разбиваясь на несколько крупных и мириады мелких осколков. А вслед за ними летят грубые слова Данила в лицо Аделине:
– Уберешь, отвратительный кофе.
Я вижу, что на этот раз Аделина почти отлично справляется с контролем эмоций, хотя тело реагирует мгновенно: лицо заливает красной краской, нижняя губа предательски дрожит, но девочка унимает эту дрожь, закусив нижнюю губу. Глазами указываю ей, что нужно выйти из кабинета.