По лезвию бритвы - стр. 37

Что же до остального Ригуса, то важные люди предали вопрос забвению, а маловажные люди просто не брались в расчет. Лед сковал крепкой печатью все это дело. В народе бродили слухи о черной магии и демонах тени, и на некоторое время даже возник небывалый спрос на защитные амулеты сомнительного свойства, особенно среди киренцев, людей по природе своей суеверных. Но жизнь Низкого города состоит из повседневных забот и труда, и с наступлением зимы дело об убийстве Тары Потжитер кануло в царство мрачных воспоминаний.

Я думал нанести очередной визит Синему Журавлю и рассказать о том, что произошло. Сделать это я посчитал своим долгом, но затем понял, что задолжал ему слишком много, а поскольку мне никогда не удалось бы рассчитаться сполна, то решил списать и этот последний свой долг. Журавль понял бы, даже если бы не поняла Селия. Если долго ковырять болячку, она начинает кровоточить. Эта глава моей жизни была закончена. Что касается меня, то я считал нашу встречу лишь случаем.

Несмотря на уговоры Аделины, Воробей отказывался оставаться всю ночь в стенах «Пьяного графа». Точно свой полуручной тезка, он прилетал поклевать крохи и снова выпархивал на волю, не говоря ни слова. Однажды я поймал его на воровстве из соседней лавки, и мальчишка исчез на неделю, заставив Аделину переживать и дуться на меня, но потом как-то вечером он опять объявился, проскользнув через заднюю дверь, как ни в чем не бывало.

Хотя оседлая жизнь не прельщала мальчишку, он всегда был рядом, когда я нуждался в нем, и сделался хорошим, если не сказать ценным помощником в моем деле. Я не подпускал его близко к тайнам своего ремесла и не давал серьезных поручений, однако пара молодых ног оказалась полезной, когда надо было передать сообщение, и я понемногу привыкал к его едва заметному присутствию. Он принадлежал к числу тех редких личностей, которых не обременяет нужда наполнять окружающее пространство риторическим словоблудием.

Адольфус предложил научить мальчика биться на кулаках, и, как ни трудно было Воробью признать, что существует еще искусство, которому ему надо учиться, мальчишке достало ума принять предложение гиганта. Воробей проявил талант к бою, и иной раз я с удовольствием наблюдал за их тренировками, покуривая косячок, в то время как Адольфус демонстрировал основные движения ног. И вот в одну из таких праздных минут начавшегося вечера Аделина, не сознавая того, направила мои стопы на путь гибели.

– Легче принять пять ударов в грудь, чем один в голову, – объяснял Адольфус; его жирное лицо заливал пот, когда во двор вошла его жена. – Никогда не опускай руки, – продолжал он, и рядом Воробей копировал его действия в миниатюре.

Голос у Аделины был такой тихий, что в тех редких случаях, когда она повышала его громче шепота, он казался почти что криком.

– Пропала еще одна девочка, – сказала она.

Я напомнил себе, что надо выдохнуть дым. Адольфус опустил руки.

– Когда? Кто? – спросил он низким сдавленным голосом.

– Вчера вечером. Мне сказала об этом Энн из булочной. Гвардейцы ищут ее сейчас. Девочку я не знаю. Энн сказала, что ее отец – портной, который живет рядом с каналом.

Адольфус бросил на меня хмурый взгляд, потом повернулся к Воробью.

– Тренировка окончена. Умойся и помоги Аделине.