По лезвию бритвы - стр. 31

Я и не предполагал, что вновь увижу его, – очередная молитва к Шакре, оставленная без ответа.

Лицо существа было уродливой пародией на мое собственное: жесткая кожа, плотно намотанная на череп, и злобный, свирепый взгляд. Я почувствовал острую боль в груди и повалился на землю. Агония, овладевшая мной, была столь мучительной, что долгая история моих ран казалась лишь пустым звуком в сравнении с ней. Вопль застыл на моих губах. В тот жуткий миг я готов был предать лучшего друга, снести любое оскорбление над собой, совершить самое гнусное преступление, лишь бы облегчить свои муки. Затем существо отвернулось и поплыло вперед, и страшная боль отступила так же внезапно, как началась. Лишенный сил, я остался лежать на земле.

В нескольких шагах от великана ужасная тварь остановилась. Ее нижняя челюсть зашевелилась и опустилась на полфута вниз, обнажив глубокую пурпурную пустоту.

– Дитя не заслужило скверного обращения. – Голос чудища задребезжал, точно разбитый фарфор. – Страдала она, теперь страдать будешь ты.

Киренец продолжал глядеть с ужасом, не подавая признаков здравомыслия. Казавшееся прежде медлительным, существо теперь одним молниеносным движением схватило когтистыми пальцами киренца за глотку. Без видимых усилий оно оторвало его от земли и подняло в воздух.

За полдесятка лет, проведенных в окопах, и долгие часы усмирения преступников в узницах Черного дома я уверился в мысли, что более не существует такого выражения боли, которое мне было бы неизвестно. Но ничто не могло бы сравниться с криком киренца. Вопль, который он испустил, проник в самую глубь моего мозга, словно ржавые гвозди. Я сдавил уши руками так крепко, что едва не лопнули перепонки.

Кровь потоком хлестала из ноздрей киренца, будто из открытой, глубокой раны, и он неистово мотал головой взад и вперед, сопротивляясь смертельной хватке. Он до того отчаянно пытался вырваться на свободу, что изодрал руку в кровь, цепляясь за жесткую черную мантию чудовища. Правый глаз киренца лопнул от внутреннего напряжения, и громкие вопли отозвались гулким эхом в моей голове.

Затем крики стихли, немое курлыканье и раздутая глотка дали понять, что в отчаянной борьбе киренец откусил себе язык и теперь безуспешно пытался его проглотить.

За свою жизнь я повидал много зла, но не помнил подобного ужаса.

Наконец облаченная в черную мантию тварь встряхнула то, что осталось от тела, словно терьер мертвую крысу. Раздался резкий хруст, и труп упал на землю, кровавое месиво рваных ран и разодранной плоти. Выполнив свою миссию, уродливое существо развернулось, словно лист на ветру, и, промчавшись мимо меня, исчезло. Боль, которую я пережил, до того изнурила меня, что мне не хватило сил даже на то, чтобы проводить его взглядом.

Лежа под кирпичной стеной, я смотрел на изувеченное тело человека, которого выслеживал половину прошедшего дня, и думал о том, что я хотя бы не ошибся в киренце. За всю свою жизнь я не видел более страшной смерти. Какие бы муки ни испытывал он теперь, самое худшее было для него уже позади.

Похоже, от волнения я не придумал ничего лучше, чем лишиться сознания в самое неподходящее время, а потому не знаю, кто вызвал гвардейцев и когда появилась кучка агентов, что окружали меня во время моего пробуждения. Должно быть, зверское убийство насильника демоном пробилось даже сквозь прочно укоренившееся среди еретиков отвращение к властям.