По кому палка плачет? Рассказы о рязанских юродивых - стр. 8
Взглянув в ту сторону, откуда раздавались эти крики, он увидел, что по улице идут двое исправников и ведут связанного грубыми веревками грязного, бородатого, взъерошенного человека в рваной, подбитой ватой рясе. На груди его желтел деревянный, искусно вырезанный из липы священнический крест. Вглядевшись в этого человека, отец Алексий увидел в его облике знакомые черты. И крест… Странный крест. Помнится, такой же носил священник Феофилакт Авдеев, у которого он учился в Коломенской духовной семинарии. Учитель из него был никакой, потому в 1808 году, кажется, этого горе-преподавателя уволили из семинарии… Но учащиеся очень жалели об этом, поскольку любили его за необычайную, отеческую заботу и доброту.
Присмотрелся отец Алексий повнимательнее к повязанному мужику. Точно! Этот грязный оборванец и есть тот самый священник. Бросившись к своему учителю, он смущенно заговорил:
– Феофилакт, батюшка, вы ли? Глазам своим не верю! Господа, – решительно обратился отец Алексий к исправникам, – освободите его под мое личное ручательство. Пусть он побудет у меня дома.
Служивые хорошо знали и уважали своего приходского священника и потому, немного потоптавшись, отпустили иерея Феофилакта Авдеева.
Один из них, Кирсан, похожий на бульдога, а по прозвищу Киса, сначала промурчал, а потом прорычал:
– Вы, батюшка, того… Поосторожней с этим придурком! Мы его за драку взяли. Напал на нашего рыночного торговца лубочными картинками. Стал его бить и кричать, что торговать клеенками, где бабы с голыми плечами намалеваны, то же самое, что торговать самими бабами. Но при чем здесь это? Лубок он и есть лубок.
– Смотрят на лубок, а думают про лобок! – закричал взъерошенный Феофилакт.
– Вот видите, – промурчал Киса. И рявкнул: – Придур-р-коватый он!
– Благословляю отпустить его! – решительно сказал отец Алексий.
Так иерей Феофилакт Авдеев оказался в доме своего бывшего семинариста, а ныне священника Алексия Преображенского.
В доме отца Алексия за чаем выяснилось, что Феофилакт давно уже почислен за штат, оставил жену, дочь и подвизался в Покровском Богородицком монастыре близ города Михайлова. Когда же отец Алексий начал расспрашивать его о жизни, юродствующий иерей не стал прикрываться мнимым безумием и поддержал беседу.
– Как же оставил ты служение священническое? – спросил его отец Алексий. – Ведь это долг твой. Законный долг…
– Так-то оно так… Только по милости Божией сподобился я благодать обрести. А благодать повыше долга будет, повыше закона. Вот она-то и подсказала мне, что надо делать, как жить.
– Так на ком же благодать может быть больше, чем на священниках, получивших ее в таинстве Священства? А ты, хоть и священник, правила священнические нарушил.
– Так-то оно так… А все ж на познавших любовь к людям и ко Христу благодать изливается поболе.
– А может, самомнения у тебя поболе, а не благодати? Как ты можешь нарушать правила, не боясь Бога прогневать?
– Так-то оно так… Только благодати без любви не бывает. А любовь все знает. Она даже знает, когда можно нарушить правила, по которым человек должен жить.
– Любовь к Богу у каждого христианина должна быть.
– Так-то оно так… Любить Бога каждый готов. А ты полюби-ка сначала своего ближнего. Грешника полюби. Ведь Господь пришел грешников спасти… Он за одну плохую овцу готов оставить сотню хороших. Хорошие и так спасутся, а плохие без Него погибнут.