По грехам нашим - стр. 57
– Я, Илья Борисович, и так засиделся – десять лет багажом навьючивался. Надо ближе к приходу, к прихожанам… Воистину засиделся. Лекции для семинаристов – это не священство. Я даже устал – от лекций, от бесконечной дороги…
Невесёлый был разговор, хотя идею Павла Осиповича Илья понимал. Да и говорили об этом не раз: необходимы «свои» священники… Одно было не ясно – куда, на какой приход? Понятно – ближнее Подмосковье, в Москве Калюжный не хотел бы служить. Он уже не раз бывал у митрополита Ювеналия – и его высокопреосвященство обещал позаботиться.
И позаботился. Это было охраняемое государством поместье, понятно, пришедшее в крайний упадок. Небольшая церковь Петра и Павла внутри в сохранности, снаружи – советский образ. И барская усадьба в два этажа требовала капитального ремонта. Здесь при Советах размещался изолятор для душевнобольных. Лесопарковая приусадебная земля с елями и вековыми липами огорожена. Передавали церковь Патриархии с условием: ремонт производить по нормам реставрации, на приусадебной земле новое не строить, деревья не вырубать.
Рядом бывшее село, теперь посёлок со своей церковью, так что большого прихода не будет. Один священник, без диакона. И это то, чего и желал Калюжный для начала.
Когда, менее чем через год, Илья вырвался навестить Павла Осиповича, то был удивлён: уютненькая церковь с шатровой колоколенкой и второй этаж особняка были приведены в отменный порядок, даже лепнина вокруг окон дома и под карнизом была восстановлена по сохранившимся чертежам и рисункам. Ремонт первого этажа отложили на год.
– Как это вы так быстро управились?! – невольно воскликнул Илья, на что отец Павел ответил:
– Сегодня быстро работают – были бы доллары. А я удачно нашёл мецената…
И ещё изумился гость, когда узнал, что и жена с детьми переехали из Москвы сюда на постоянное проживание.
Жилой площади было предостаточно – и даже определена гостевая, где пять-шесть человек могли переночевать. Тяжелые ели, чистый снег – дети гуляли без присмотра. Сына в школу жена увозила и привозила на своей машине; дочка пока не училась, постигала домашние науки.
Илья приехал в субботу после обеда. Не успели его покормить, как отец Павел уже начал собираться на вечернюю службу. Оказалось, установлено особое расписание служб: вечерняя, в субботу, начиналась в шестнадцать часов, утром – в десять. Объяснил такой сдвиг отец Павел так:
– Пораньше начну – раньше кончу. А вечером лишний час дорог. Приезжают из Москвы люди, которым пока не столько служба необходима, сколько слово пастыря. А утром, чтобы легче доехать – небольшая, но дорога. Местных прихожан мало, а с москвичами и достаточно.
Всё ясно, разумно.
На вечерней службе Илья был за алтарника и чтеца. Из местных прихожан несколько женщин. Из Москвы трое мужчин. Но Илья видел, как во время службы подходили и подходили молодые люди и девушки – это в основном «свои». По их поведению легко было понять, что в основном это оглашенные. Лица их были строги и даже напряжены. Держались они кучно. Иногда тихо переговаривались, но о чём, нельзя было понять. И ни один из них не перекрестился.
Отец Павел, в облачении неузнаваемый, служил по-монастырски, неторопливо и чинно, лишь при возгласах несколько повышая голос. И как же он преобразился! Илье порой казалось, что службу ведёт архиерей.