По грехам нашим - стр. 54
Илья устал слушать, его раздражали слова упрёка. Хотелось даже вступить в спор, но пока он терпел, ни на градус не изменив своего мнения.
– Ты привык к лучшему. Теперь приучи себя к общему – в этом тоже немалое достоинство. И не вздумай бегать в магазин за сладостями. Это всё равно, что в лагере миски вылизывать – читал ведь Солженицына…
Зашумел чайник, дробно заплясала крышка. Калюжный быстро заварил чай. Поставил на стол чашки, дешевые карамельки, до которых, впрочем, не притронулся, задёрнул на окне штору, включил настольную лампу и резко сел на стул.
– Устал…
– Говорить? – не без задира спросил Илья.
– И говорить… Мне ведь не двадцать лет. Да и лекций четыре пары. И тебе вот ещё приходится… говорить.
– А что приходится? Со мной всё ясно.
– Что ясно? – устало и без желания спросил профессор.
– Хотя бы то, что не только от стола изжога, но и от казармы-общежития, где периодически переселяются из угла в угол, где утром в туалет очередь, вечером – в кабину душа, а зимой вонь – дышать нечем. Можно бы, наверное, и по-человечески…
Опустив взгляд, Калюжный помолчал, а когда восклонился, то, усмехнувшись, предложил:
– Давай, Илья Борисович, чай пить…
– Ты же умный человек, неужели не понимаешь логику семинаристского быта? Во-первых, тяжелый быт – это тоже укрепление воли и терпения – на будущее. Во-вторых, испытание на прочность, а благоустроенный быт в данном рассмотрении даже вреден. Ведь лучше, если отсеются первокурсники и даже второкурсники, чем половина выпускников уйдёт в светскую жизнь. Здесь не общеобразовательная школа, здесь готовят церковнослужителей. А тяжелый быт вытесняет случайных людей. Отсюда должны выходить преданные люди. А зайди в келью к монаху – посмотри его быт и стол! Он весь в молитве. Таковы православные христиане…
И если ты не поймёшь, что весь быт в семинарии – десятое дело, а первое дело – духовное возрастание, знай: тебе не дотянуть и до второго курса.
– Вы говорите, что для семинариста любая служба в храме, любое участие в службе, пение на клиросе – наука, постижение, литургика на практике. Со всем этим я могу согласиться и соглашаюсь. Все службы и молитвы семинарист обязан знать – это как один из главных академических предметов… Но даже в связи с этим не могу понять ежедневные послушания… Приказывают делать то, что и не надо бы делать или не к спеху. Лишь бы загрузить? Да семинарист и без того занят по горло…
Настроение было неплохое, впереди полчаса свободных, наверно и поэтому Илья естественно улыбался. А Калюжный хмурился.
– Послушание, Илюша, вообще сложный для понимания и даже спорный вопрос… Почему? По очень простой причине: «послушание», считают, из монашеской обоймы. А в миру, и в семинарии неопытные первокурсники нередко послушание воспринимают как приказ, как порабощение. Ложное понятие. Послушание – это корень смирения. Следовательно, исполняя послушание, послушник обретает смирение, без чего нет ни веры, ни церкви. А в нашем случае это даже не послушание, а самообслуживание. И без самообслуживания в духовных школах нельзя. Представь только: запустили в академическую ограду сотню Посадской обслуги. Это на корню вырубить не только действительное послушание, но и элементарную дисциплину, распорядок, да и нравственность…