По грехам нашим - стр. 36
– Одна и надёга на Господа…
«Одна надёга, – мысленно повторила Наташа, невольно вспоминая тайного, и покачала головой и усмехнулась – по годам, приглядный: аспирант-историк, приходит в отдел работать… Не объясняться же самой, а он без внимания…»
В другой раз мать снова вспомнила Серёженьку в разговоре, и Наташа спросила:
– А что всё-таки с папой случилось: умер и умер, а что-то всё недосказано?
Мать помолчала, видимо, решая, вновь отговориться – умер и всё. Глубоко вздохнула и остановилась – разговор-то не походный.
– Так ведь раньше не хотелось твоё сердце напрягать, теперь-то и власть другая – можно и сказать…
И она впервые рассказала дочери об отце всё, что случилось четверть века назад…
Наташа привалилась спиной к березе, прикрыла глаза и сказала как будто сама себе:
– Я догадывалась об этом… в памяти детской осталось.
Уже через неделю прогулки по лесу стали сокращаться по времени, а дней через десять пропало и желание идти в лес.
Наташа уткнулась в книгу, Анна Ивановна собирала пустырник на территории Дома отдыха, вязала веничками и развешивала в тени сушить. От скуки стала ходить в кино или посмотреть телевизор.
И всё-таки хорошо отдохнули. Возвратились довольные и даже посвежевшие.
Иначе провели отдых Щербатовы.
Валентина Львовна не могла смириться с изменой, не могла простить мужу его предпочтения этой хромой девке. В душе своей она не верила их интимной связи, потому что Петр Константинович вследствие болезни был недееспособным… Но что это за визиты в полуподвал, что это за поездки?! Она и всегда-то была властной женщиной, а теперь – тем более! – подумывала: не оформить ли развод, не выселить ли Щербатова из обкомовской квартиры – в праве же она прожить лет двадцать семейной жизнью или просто в связи с другим человеком. Одно её смиряло: как жить на свою зарплату? Всё-таки основное благополучие поставляет муж… Впрочем, теперь и в управе он не служит, и от фирмы доходной отошел… Рассудив так, она и решила для начала наказать неверного, в тот же день объявила, что на отдых поедет одна, и потребовала завышенную сумму денег.
«Пожалеешь, – в гневе подумал Щербатов, – на курортах в ходу двадцатилетние», – но денег на отдых жене отстегнул по заявке. Сам же он в один день собрался и уехал в Крым.
Позднее Щербатов считал: единственный раз отдыхал в удовольствие, без обузы и без узды.
Поселился он в новом месте – знакомых не было, зато было много молодых женщин; тёплый залив, рядом горы, и даже в пятидесяти шагах от курортных ворот метров на сорок в виде стога сена возвышалась горушка, покрытая мелким колючим кустарником. И только узкая извилистая тропа круто вела на вершину, где была оборудована площадка для отдыха. Молодые, как горные козы, взбегали на это горушку. Пожилые не решались.
Вселился Щербатов в люксовый номер: один, со всеми удобствами, с видом на море – конечно же не на пляж. В первый же день он преобразился: надел кремовые шорты, на ноги светло-зеленые теннисные туфли с кремовыми носками, на плечи «распашонку» светло-голубого цвета; на голову лёгкую ковбойскую шляпу рисовой соломки, и лет ему уже не пятьдесят – сорок! И в первый же день после обеда прогуливался по набережной и улыбался молоденьким встречным щебетухам.
И заплясали денёчки: режим установился энергичный – с утра купание в море, загорать он себе не позволял по указанию врачей, но до коленок, до локтей, лицо и грудь, естественно, загорали; прогулка по берегу моря – поиски камней; восхождение на горушку, не сразу до вершины, но восхождение; поездки на развлекательные экскурсии; вечером – танцы на веранде, здесь он присматривался к свободным «хохотушкам» и нередко провожал их к себе в люкс.