По доброй воле - стр. 13

Голос состоявшегося мужчины, успешного хирурга дрогнул и разлетелся осколками стекла. Он прикрыл глаза и болезненно вдохнул, прижимая пальцы к тронутым сединой вискам.

Я смотрел на него с искренним сожалением и пытался подобрать слова, чтобы хоть немного утешить его. Но в моих утешениях док не нуждался.

Он поднял на меня пронзительный взгляд.

– Мы привыкли судить однобоко, имея в свидетелях мнение лишь одной стороны – нашей! Мы не можем быть объективными, когда дело касается нас и наших близких. Родители погибшего солдата – вот они наверняка скажут, что тот мальчик с автоматом виновен в том, что их сын мертв! Вместо них говорит гнев, боль и горечь утраты. Они не зададутся вопросом, почему в руках того ребенка оказался автомат! Почему он выстрелил и лишил их сына! И избранница этого солдата не задаст этот вопрос! Но ребенок… Дэниел, видит Бог, я немало потоптал землю. Многое видел, много людей встречал и слишком много историй слышал.

После нескольких секунд напряженного обмена взглядами я кивнул. Медленно и нехотя.

«А вот и подводка к разговору по душам…».

Док продолжил:

– Этому парню не повезло. Ему не просто не повезло! Он стал жертвой страшной ситуации и… он мертв. А ты жив, слышишь? Жив. Ты можешь злиться на весь мир и продолжать запираться в себе, но тогда ты никогда не выздоровеешь.

Он склонил голову набок и окинул меня по-отечески теплым взглядом.

– Я не дурак, вижу гораздо больше, чем говорю. И то, что ты до сих пор не можешь пошевелить ни одним пальцем правой руки, не связано с тем, что я – хреновый врач.

Я хрипло засмеялся. Я поспорил бы… да спорить было не о чем. Не он первый, кто сказал мне об этом.

– Мне жаль тебя расстраивать, док, но я…

– Зол? Обижен?

Я судорожно вдохнул и сжал левую кисть в кулак.

– А что, у меня нет повода злиться и обижаться?! Меня всего лишили! Всего! Вместе с этой чертовой рукой тот парень отнял у меня… будущее.

Я закончил почти шепотом, потому что невидимая рука сдавила мое горло.

Это были те самые слова, которые я так боялся допускать даже в качестве обычной мелькнувшей мысли. И вот я признался. Себе. Ему. Миру.

Гребаный Логан Грин не просто лишил меня руки и карьеры. Он лишил меня будущего.

Доктор тяжело вздохнул и наклонился вперед, заглядывая мне в лицо.

– У тебя есть будущее. В отличие от того солдата, что истек кровью, пока его везли ко мне, у тебя есть будущее. И не твоя травма стоит сейчас между тобой и твоим будущим, а ты сам. Упрямый, обиженный и злой. Заперся в своем панцире, спрятался от мира и людей, которым ты наверняка дорог.

Я понуро опустил голову. Не было у меня никого. Ни семьи, ни… ни друга. Ни товарищей по службе.

Никого у меня нет.

Настроение, и без того паршивое, упало до планки: «а застрелиться, кстати, не самый плохой выход».

– Чего ты хочешь, док? Добей меня и… давай разойдемся на сегодня.

Мужчина коснулся моей правой руки, и я проследил за его действиями взглядом. Тупая боль пробила грудную клетку, а губы скривились в гримасе.

Я ничего не почувствовал. НИ-ЧЕ-ГО.

Слезы обиды грозились вот-вот политься из глаз, и я до ломоты в зубах стискивал челюсти, останавливая их.

– Тот парень, Грин, он звонит. Часто. Каждый день, вообще-то. Он хочет…

– Нет.

– …встретиться с тобой. Поговорить.

Я снова вспомнил парней в черных костюмах.