Плут. роман - стр. 28
Суматохин объяснил поведение Ванилина, как досадное недоразумение. Потом он высказал много нелицеприятных слов относительно приятеля, чтобы дать понять Лене, что сочувствует ей, намекая, что находится больше на её стороне, нежели чем на стороне незадачливого Казановы. Это заметно подняло настроение Лены. Продолжая непринужденную беседу, Суматохин вычислил инстинктом тот момент, когда можно будет уже обмолвиться и добрым словом в защиту друга. Тогда он перечислил несколько положительных качеств Ванилина, о которых тот и сам не подозревал. Он рассказал несколько сюжетов из их дружбы, в которых Ванилин представлялся исключительно положительным персонажем. В конце этого рассказа Суматохин тактично напомнил о том, что, несмотря на все перечисленные заслуги своего друга, он думает о его последней выходке, как о безумии и досадном недоразумении. Лена повеселела, и они начали болтать на нейтральные темы: о сотовой связи, о ночных клубах, о Бритни Спирс. Они не заметили, как выпили несколько чашечек кофе и выходили из кухни оба довольные, поглядывающие друг на друга как будто за это время между ними что-то уже могло произойти.
Глава 8
Но радость их оказалась недолгой, особенно радость Суматохина.
Элеоноре видимо уже кто-то донёс о подвиге Ванилина, и она решила принять меры. Она пыталась выгнать упирающегося Ванилина. Они оба стояли в прихожей и ругались. Вернее ругалась Элеонора, а Ванилин громко отвечал.
– Я сказала, одевайся и убирайся! – требовала Элеонора.
– Лер, ну будь человеком, ну с кем не бывает? – оправдывался Ванилин. Он держал в руках куртку, которую не хотел одевать.
– Я кому сказала?
– Лер, дай хоть с Олегом попрощаться, – просил Ванилин.
В это время из кухни вышли Суматохин и Лена.
– Норик, перестань, – обратился к жене Суматохин, подошёл к ней и обнял за плечи. – Давай простим его, вот и Лена его уже простила. Скажи.
И Суматохин успел подмигнуть Лене одним глазом, так чтобы не видела Элеонора.
– Пускай останется, – сказала Лена.
Элеонора с недовольной гримасой на лице резко освободилась от объятий мужа и, отойдя в сторону, процедила сквозь зубы:
– Я бы не простила. Я бы кастрировала таких вот.
– Я бы тоже, – решил поддержать ее Каштанов, стоявший, скрестив руки на груди, несколько поодаль от них у дверного проема, ведущего в комнату.
Это неожиданное вмешательство Каштанова заставило участников конфликта невольно обернуться на него. Ванилин не понимал его кровожадности. Лене на самом деле было всё равно, и она повернулась в его сторону ради приличия.
Суматохин догадывался о чувствах и мыслях Каштанова. А Эля не просто посмотрела в сторону Каштанова, а посмотрела особенно, как бы намекая: «Слава Богу, что здесь есть хоть один порядочный человек, который может меня понять и поддержать».
– Ну, хватит вам ссориться. Подеритесь ещё, – продолжал играть роль миротворца Суматохин.
Но можно было уже не уговаривать, Элеонора уже исчерпала накопившийся запас агрессии и удалилась в комнату. Каштанов последовал за ней, не забыв перед этим бросить ехидную ухмылку в сторону Суматохина. Суматохин сделал вид, что ничего не заметил и не понял. Ванилин повесил куртку обратно на вешалку, и они втроем вошли в комнату.
Суматохин вспомнил о последнем уговоре с Каштановым. Надо было что-то делать, как-то действовать. Но как, он не мог сообразить. Времени у него сталось не очень много.