Площадь - стр. 5
По этажам редакции мечется хриплая режиссерша и готовится к интервью с Первым Заместителем Главного редактора.
– Последние изыскания Главной Редакции? – спрашивает ее умноватый референт Первого Заместителя. – Следует отметить, что последние годы были особенно, качественно по-новому продуктивны в деятельности научно-изыскательских фирм, подразделений и объединений Главной Редакции… А, это вы еще не снимаете… УЖЕ не снимаете?.. Что значит – сейчас начнете? Прошлого не вернешь, дорогуша. Я продолжаю. Суть открытия состоит в том, что человечество издавна, с самого момента появления такого жанра, как гравюра, задавалось вопросом о структурном строении как самого фенОмена, так и понятия “ гравюра”, приходя каждый раз к догадке о том, что гравюра – и как феномен, и как понятие – должна состоять из универсальных структурных элементов. Изыскания последних лет – но об этом надо говорить очень осторожно (поэтому, пожалуйста, не опирайтесь на этот стул, а то грохнетесь – мало не покажется) – позволяют предположить, но об этом, пожалуйста, между нами, милочка, – мне думается, что разглашение было бы преждевременным, – что гравюра в цельном, и концептуальном, хотя и экзистенциальном своем единстве состоит из грАвур. А гравуры, в свою очередь, и образуют гравюру, но это, понимаете, очень трансцендентно, это еще далеко от окончательного какого-либо вывода, к которому по сути, и призывает нас сам фенОмен.
– Как мило, – хрипло говорит режиссерша. – А вот что Вы думаете насчет художественного произведения в целом? Есть ли надежда, что читатель, зритель, да и писатель, я бы сказала, получит какую-то, вот, надежду, что ли, насчет художественного произведения в целом?.. Если я не слишком далеко зашла, конечно…
– А-а… ну, я бы так сказал, что практически любое художественное произведение состоит из феатУр. Если мы, скажем, конечно, будем исходить из продолжения перспектив существующей на данный момент теоретической базы…
– Ты давай, быстрей, – говорит Первый Заместитель Главного Редактора электрику, в подсобном помещении у которого, в подвале, сидит. – А то мне надо свалить, пока эта обдолбанная не догадалась своё интервью брать. И машина ждет.
– Хорошо тебе, – замечает электрик и наливает Первому Заместителю в стакан водки. – Сыр вон бери.
– Чего же хорошего… – меланхолично отвечает Первый Заместитель. – Он у тебя пахнет немытой женщиной и моими носками, когда я был на втором курсе, одновременно. Я же тебя просил: другого купи, который с самого боку лежал. Ты это радио выключить не можешь? Меня обязательно надо до конца убить?
– Оно не выключается.
– Что за .. твою мать !!!
– Да что ты психуешь! – говорит электрик. – У тебя сейчас водяра закипит. И чего ты пацана за ней гонял. Не мог портвейна выпить?
– От него долго воняет, – говорит Первый Заместитель. – Это раз. Во-вторых, он плохо действует на печень. Если у тебя есть запасная, одолжи мне, и я буду жрать с тобой этот портвейн до скончания века. Я еще жить хочу. Надо же, какие суки, не могли они прямо ничего другого по радио передавать. Это им надо сейчас, когда я водку пью, твари. Ну, давай!..
Выпив водку до конца и обсудив с электриком все проблемы, он поднимается из подвала ему известным хозяйственным лифтом, выходит в маленький черный дворик, где его никто не ждет, и, обогнув угол, оказывается на хмурой прохладной улице с нависающими облаками – а там, по обыкновению, чуть дальше второго парадного его ждет большой черный автомобиль Первого Заместителя. Он направляется к нему и, отсекая даже стремление приблизиться двух-трех наивных посетителей и просителей ( и не в картине ли “Июль” они все живут, интересно?), оказывается в машине, дверь которой закрывается, как бесшумные врата. Черный космический цвет и совершенные до жути формы отъезжают в несколько движений с незнакомым смертному звуком. Очнувшись в машине от услады общения с электриком, Первый Заместитель, затуманенный и травмированный парами водки, вспоминает, что ему совершенно некуда ехать. Водитель это прекрасно понимает, и они едут, и едут, и едут.