Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки - стр. 38

― Бывает, ― понимающе кивают. ― Значит, предлагаю и дальше делать вид, что мы не знакомы. У тебя это отлично получается.

Не соглашусь. Паршиво у меня это получается. Неправдоподобно.

― Может, мне тебя связать? ― в очередной раз ловлю её при попытке бегства. Теперь уже за плечи. ― Ты способна хоть минуту спокойно постоять? ― с тяжёлым вздохом, Чижова скрещивает руки на груди и переключается на разглядывание потолка. Задрала нос, пожёвывает губу и тихонько отстукивает туфлей по паркету в такт тикающей секундной стрелке настенных часов. ― Что ты делаешь?

― Ты же велел стоять. Вот и стою. Скажешь, когда закончим.

У меня, кажется, глаз начинает дёргаться.

Понятия не имею, почему всё ещё нахожусь здесь, вместо того, чтобы, в сердцах послав её, свалить первым. Может, потому что она именно этого и добивается, желая поскорее отделаться от меня. А, может, потому что я... сам этого не хочу.

А чего тогда хочу?

А хз. Не знаю.

Поэтому пока она старательно избегает зрительного контакта, я, наоборот, пристально всматриваюсь в неё, очерчивая невидимый контур частично отвернувшегося от меня лица.

Начиная от упрямого лба с собравшимися на нём складками и заканчивая горделиво вздёрнутым подбородком. На порозовевших влажных губах, которые Алиса не перестаёт грызть, и вовсе задерживаюсь особенно долго.

Садистка, терзает их нещадно. Нервничает?

Нервничает. Пульсирующая венка на виске и рвано вздымающаяся грудная клетка выдают скрытый нервоз. Но держится стойко, я бы даже сказал ― с вызовом.

По инерции, мало отдавая себе отчёта, тянусь к распушившейся косичке. Несколько прядей уже вылезло, падая ей на щеки.

Смахиваю их, за что получаю вопросительно округлённые глаза, всем видом спрашивающие: и что ты делаешь?

А что я делаю?

Ответ тот же: не знаю.

Действую по наитию, видимо. И на инстинктах. Именно они заставляют меня, подчиняясь порыву, склониться и... поцеловать её.

Отвечаю, это самый невиннейший поцелуй из всех невиннейших поцелуев, которые у меня были. Включая самый первый.

А мой первый поцелуй, насколько помню, случился ещё в детском саду ― кривой, косой и неумелый. Но даже тогда та девчуха отвечала мне с куда большой охотой, нежели малая сейчас.

Натыкаюсь на баррикаду. В прямом смысле. Стиснутые зубы незамысловато дают понять, что дальше меня не пустят.

Что ж, обойдёмся и этим. Пусть Чижова не отвечает, но ведь и не отталкивает. Да, страстью не пахнет, но для первого раза сгодится.

Стоп, что? Первого?

А я уже что, планирую следующий?

Интересный поворот.

― Зачем? ― тихо спрашивают с закрытыми глазами, когда я неохотно отрываюсь от неё, выпрямляясь и облизывая собственные губы, сохранившие фруктовый вкус её гигиенической помады.

Чёрт, а мне понравилось. Даже очень.

И я не о помаде.

― Не знаю, ― честно признаюсь. ― Захотелось.

― Захотелось, ― эхом вторят. Мне нравится её не истеричность и спокойствие, с которым она всё принимает. ― Забирать обратно будешь?

― Кого?

― Не знаю. Свидание ты забрал. Поцелуй тоже?

Отлично. Меня теперь этим будут без конца попрекать?

― Нет. Поцелуй благосклонно оставлю тебе.

― Как великодушно.

― Можем, если есть желание, закрепить повторно. Если не умеешь по-взрослому, я научу.

― Заманчиво, но вынуждена отказаться.

― Что так?

― Не вдохновляешь.

Ауч. Умница, укусила больно.

― "Саламандра" подходит тебе как нельзя лучше, ― не могу не заметить. ― Такая же маленькая, а жалишь ядом без пощады.