Пленники Амальгамы - стр. 17
Закончив работу и передвинув шкаф на прежнее место (еле справилась!), открываю правую створку. После чего долго смотрю в зеркало, что приделано с внутренней стороны. Зеркало большое, ростовое, в нем я помещаюсь полностью, можно рассмотреть и ноги, и руки, и одежду, и физиономию. Мешковатые джинсы скрывают худобу моих ног, но я-то знаю, что эти ножки – что у козы рожки. Руки под растянутым свитером тоже как плети, и слава богу, что на мне одежда, скрывающая уродства фигуры. Магдалена говорит: «Ты выглядишь, как бомжиха», не догадываясь о том, что я специально надеваю свитер-хламиду и просторные штаны, не желая терпеть этот «Освенцим». Кто меня так назвал? Кажется, некий родственник Магдалены, заходивший к нам летом, когда из свитера и джинсов из-за жары пришлось вылезти. Родственник вытаращился на меня как баран на новые ворота и произнес то самое слово. Я не сразу поняла, потребовались разъяснения, приведшие меня в полное отчаяние. Я – Освенцим, бомжиха, и это касается лишь тела, лицо в расчет не берем. Лицо! Вообще-то трудно назвать лицом бесформенный блин, который отражается в зеркале. Рожа, где все несообразно: нос вздернут, губы тонкие, брови слишком густые, нижняя челюсть массивная…
Проходит минута, другая, я не двигаюсь (пока!), но знаю, что последует. Преодолев привычную анемию, я начну лихорадочно исправлять огрехи природы. Возьму щипцы, выкраденные из косметички Магдалены, стану выщипывать брови, после чего позаимствованной там же помадой прорисую губы, как у заразы Анджелины Джоли. Да, заразы! Потому что одной все, а другим – шиш с маслом! Сучка голливудская, ей ничего не надо с собой делать: и губы правильные, и брови, и челюсть человеческая, а не лошадиная, и глаза не щелочки, а будто два фонаря. Я тоже хочу глаза-фонари! Поэтому буду долго и тщательно работать с тушью, с тенями, не забывая поглядывать на дверь. Магдалена запретила запираться, но лучше все-таки провернуть ключ на один оборот, чтобы себя обезопасить. Если начнет ломиться – вот этой же тряпкой, которой убивала принцессу, сотру макияж, и дело с концом!
Когда спустя полчаса смотрю на результат, опять накатывает отчаяние. Не то! Я гримасничаю, желая хотя бы так приблизиться к совершенству, однако получается еще хуже. Выход один: пластическая операция, нет, несколько операций! Одной не обойдешься, ситуация запущена, да и про грудь я забыла. Грудь – вот флаг Анджелины, вот к чему надо стремиться; а пока у тебя не флаг, а жалкий флажок первого размера – ты никто, и звать тебя никак. Вот пройду все это, и Джоли утрется, потому что я сделаюсь ледяной принцессой, что гораздо круче. Принцесса – идеал, звезда Голливуда рядом не стоит!
Но это в будущем, а сейчас? По идее, следует захлопнуть створку и никогда ее не открывать. Но я стою как завороженная и всматриваюсь в то, что по ту сторону зеркального стекла. Я это или не совсем я? А может, совсем не я? Странное лицо, напоминает маску. В каком-то музее я видела маски, по-моему, африканских племен, а может, индейских – так вот передо мной что-то похожее. Мое настоящее «я» скрыто за маской, поэтому к себе всамделишней не пробиться, я обречена видеть рожу. Или пробиться можно? О, идея! Я должна содрать с себя индейскую маску, а там, глядишь, обнаружится такое, что и принцесса утрется. Вцепляясь в щеки, в кожу на лбу, оттягивая нос, я пытаюсь отлепить от черепа обманный лик. Тщетно! Похоже, стадия настолько безнадежна, что маска буквально приросла к лицу, прилипла намертво!