Пленница Вепря - стр. 47
– Конечно, – вздыхает она, и от этого вздоха у меня окончательно съезжает крыша. – Майя, твою мать, какая же ты сладкая, – шепчу я, двигаясь с ней в унисон. А потом меня накрывает волна… И вынырнув обратно в реальность, я падаю на подушки рядом с Майей. Нежно и решительно прижимаю ее к себе. Я уже точно не помню, как оно было с Яной. Те первые свидания, когда нам обоим еще не исполнилось восемнадцати, казались чем-то запретным, а потому самым желанным. Я до сих пор помню свой восторг, когда, оставшись вдвоем в пустой квартире, мы с Янкой занимались любовью, каждую минуту прислушиваясь к любому шороху. Те еще спецы в конспирологии! И все годы, что мы жили с ней, я воспринимал секс как должное. Никогда я не ощущал упоительного восторга и не стонал от наслаждения как идиот. Да и ни с одной другой бабой, что косяком прошли через мою постель после Янки, я не испытывал подобного. Ни с одной. От Майи же сносит башку, и сердце, трепыхаясь как собачий хвост, колотится с удвоенной силой. Даже просто держа Майю в своих объятиях, я чувствую, как душа раскрывается ей навстречу. Снова и снова вдыхаю ее запах, ощущаю тепло мягкого податливого тела и все еще не могу насытиться этой женщиной.
«Наверное, она и есть твоя половина, – вдруг тренькает в башке. – Че-его? – возмущается внутренний голос. – Какого вообще?»
– Не каждая профессионалка с тобой сравнится, – насмешливо бурчу я, насильно отстраняясь от Майи.
– Если нужно провести мастер-класс, – холодно усмехается она, поднимаясь с кровати, – обращайся. Возьму не дорого.
И с гордо поднятой головой нагишом шагает в ванную.
– Я в душ. Не заходи, пожалуйста, – предупреждает у самой двери.
– Не беспокойся, – лениво отмахиваюсь я, так и не удосужившись понять, обиделась она или нет.
«Какая разница», – внутренне морщусь я и пытаюсь сообразить, как мне отомстить Феднищеву. Я не сразу понимаю, что Майи нет слишком долго. А когда наконец до меня доходит, подскакиваю с кровати и несусь следом.
На долю секунды я замираю на пороге, пытаясь понять, что все-таки происходит в моей помывочной. Но кроме шума льющейся в душе воды не различаю ничего. Ни всплесков, ни хлюпающих шагов. Ни-че-го…
– Майя, – зову я негромко и, не получив ответа, устремляюсь в душевую. В моей башке уже роятся самые ужасные мысли. Жена поскользнулась и упала. И теперь вода плещется по ее трупу. Или Майя перерезала себе вены… Или…
Я нахожу жену в душевой. Она сидит на мраморном полу и, положив голову на руки, распластанные по широкой полке из белого оникса, беззвучно рыдает. Я только вижу, как содрогаются ее плечи, как мокрые волосы паклей расползаются по спине.
– Майя, – снова зову я, но она не слышит меня. Приходится зайти в душевую и, выключив текущие со всех сторон водопады, стащить с крючка свежее полотенце. Укутав жену, я беру ее на руки и, возвратившись обратно в спальню, бережно укладываю на постель. – Что происходит, милая? – вкрадчиво интересуюсь я. Ни одна баба никогда не ревела в моем присутствии. Все знают, что слезами меня не проймешь. Но Майе Белецкой это удается. – Мне вызвать Валеру? – напряженно спрашиваю я. Только истерик мне не хватало.
– Я могла умереть, – шепчет Майя, устраиваясь в моих руках, как в колыбели. – Меня чуть не убили сегодня. А у меня Мелисса… Мне нельзя умирать, понимаешь? А если бы я не выкинула цветы? Я бы погибла, и моя дочка до конца своих дней считала бы, что я ее бросила…