Пленница лорда Приграничья - стр. 20
– Голодом кормить нас не собираются, правда, – повернулась я к своему единственному другу.
Песик, наконец, опять стал видимым и теперь понимающе смотрел на меня. Красные глаза, похожие на раскаленные угольки сверкали сочувствием.
Я подвинула к себе миску с дымящейся кашей и, взяв ложку, принялась размешивать масло. Оно уже успело расплавиться и теперь сверкало лужицей в центре тарелки, напоминая желтое озеро средь серых скал.
Но как только я зачерпнула полную ложку, собака тихо зарычала и боднула меня лобастой головой. Каша выплеснулась на стол и растеклась уродливой кляксой.
– Ты что творишь? – укоризненно посмотрела на песика. – Я тебе мясо оставила. Ешь!
Взяла пальцами кусочек ветчины и протянула ему. Зверь фыркнул и демонстративно отвернулся.
Пожав плечами, положила кусочек на край стола и снова набрала кашу. Но пес опять повторил свои действия. На этот раз каша упала мне на колени, запачкав единственную сорочку.
– Да что же это такое! – воскликнула я. – Зачем ты это делаешь?
Пятно обожгло кожу бедра и на глазах выступили слезы. Я резко встала, придерживая пальцами подол сорочки, чтоб она больше не дотрагивалась до тела, и отошла за ширму. Пришлось снять одежду и накинуть платье на голое тело. А сорочку замочить в тазу, налив уже остывшей воды. Хорошо бы было ее прямо сейчас застирать, чтобы не осталось пятен, но я и поесть хотела. А также разобраться с поведением собаки.
Звон разбитой миски заставил подпрыгнуть от неожиданности. Я выбежала из-за ширмы и увидела на полу возле стола глиняные черепки и растекающуюся кашу. Рядом сидел пес и грозно смотрел на меня. Так, словно не он, а я натворила это безобразие.
Я с жалостью посмотрела на свой завтрак. Впрочем, оставались еще вареные яйца, морковь, ветчина. Голодной я не останусь, конечно. Но хотелось-то мне именно кашу.
Тихо вздохнула. Первым порывом было все же отчитать этого хулигана, но я не рискнула. Его поведение непредсказуемое, а зубы по-прежнему острые. Что-то я расслабилась, возомнила животное своим другом и наделила человеческим интеллектом, который ему совершенно несвойственен.
Что удивительно, после учиненной пакости собака успокоилась и соизволила угоститься предложенной ветчиной. Огромный, как лопата язык скользнул по поверхности стола и увлек за собой мясо.
– Бери еще, – вздохнула и положила на уголок новый кусочек. А сама принялась очищать яйцо. Кашу уберу потом. Служанки мне в плену не полагалось, и я понимала – если не желаю жить в свинарнике, придется делать все собственными ручками.
8. Глава 8
После уборки навалилась скука. Мой сосед, плотно позавтракав, опять превратился в невидимку, затих и, судя по сопению, задремал у камина.
Я присела у окна, завернувшись в свой теплый плащ, и принялась наблюдать за зимним пейзажем. Таким суровым и прекрасным одновременно. От осознания, что открывшаяся взору красота так же губительна, как и чудесна, захватывало дух. Щекотало где-то внутри, прямо за грудиной, даря удивительное чувство восторга. Огромные, припорошенные снегом вершины царапали высокими шпилями пушистые облака, словно спящие тролли-гиганты, заколдованные злой ведьмой.
Я подышала теплым воздухом на оконное стекло, обвела пальцами горы и снежные шапки, представляя, как, оказавшись дома, перенесу эту красоту на бумагу. Как же хотелось в этот миг превратиться в свободную птицу, парить над искристо-белыми, острыми пиками, и никому больше не принадлежать. Только ветру.