Пленница Дикаря - стр. 30
— Ненавижу тебя! Животное!
В следующее мгновение он впивается в ягодицу зубами, и из моей груди вырывается болезненный стон. Он тут же снимает меня с плеча и зажимает в руках на уровне своего лица.
— Самое настоящее животное! — с яростью выплевываю ему в лицо каждое слово.
— Витко! [Глупая!]
— Сам ты витко! — шиплю я, глядя ему прямо в глаза. Дикарь усмехается, демонстрируя белоснежный оскал. — Смешно?! — рычу, стиснув зубы, и упираюсь ему в грудь ладонями, пытаясь отстраниться. Но не получается.
От злости с языка слетают необдуманные слова.
— Тебя там, наверное, твоя подружка уже обыскалась! Беги, не расстраивай ее! — презрительно цежу я, продолжая испепелять его взглядом. Как же я зла на него! Придушить охота — правда, я не смогу даже обхватить эту широченную шею ладонями, не то что сжать.
Ухмылка Дикаря переходит в раскатистый смех, который вибрацией проходит по моему телу. Я как дура пялюсь на него, не понимая такой реакции.
— Ненормальный! Отпусти меня! — начинаю бить ладонями по стальной груди. Но его рука, намотавшая мои волосы на кулак, останавливает меня. Я дышу как разъяренный бык — уверена, что и глаза красные от неконтролируемой ярости.
— Я никогда! Слышишь меня?! Никогда не буду с тобой!
Он грубо задирает мне голову назад и впивается зубами в тонкую кожу шеи. Я зажмуриваюсь и закусываю губу, чтобы сдержать стон, но всхлип все равно вырывается, когда он ведет языком по месту укуса и оставляет обжигающий поцелуй на подбородке...
Дикарь высвобождает мои волосы и позволяет посмотреть в свои чертовские глаза. Моя грудь судорожно вздымается, а губы пересохли от волнения. Но язычок я удерживаю за зубами — боюсь, он расценит очередную колкость как провокацию, и тогда последняя сдерживающая его нить разорвется с треском.
— Пусти... пожалуйста, — цежу сквозь зубы и выдаю натянутую улыбку.
И, вопреки всем ожиданиям, он всё же ставит меня на землю. Сразу вспоминаю слова бабушки Тисы: «Будь мудрее, и увидишь его с другой стороны»...
Внутри все ликует. Я могу двигаться как свободный человек, правда, моё направление определяет надзиратель: делаю шаг, и тут же меня отдергивает его хватка на запястье. Я смеряю его раздраженным взглядом, но то, что происходит следом, заставляет меня затрепетать изнутри.
Дикарь ослабляет хватку и, взяв меня за руку, увлекает за собой. Правда, все равно его широченная ладонь подавляюще сжимает мою. Я молчу. Я просто не могу ничего сказать, это какой-то абсурд... идем за ручку, как влюбленная парочка. Хотя со стороны больше похоже, будто свинью ведут на убой.
Опускаю взгляд на наши переплетенные руки, и даже в этом незначительном жесте — неограниченная власть надо мной. Сильные пальцы и жилистая кисть, на запястье которой нервно пульсируют вены. И моя хрупкая ладонь в жарких тисках зверя. Я стараюсь не думать о его руке на моей, но волны, исходящие от пылающего центра нашего соприкосновения, накрывают все больше и больше...
Однако через пару минут ходьбы меня отвлекает дискомфорт. Стопа начинает поднывать оттого, что мокрая повязка натирает рану. И я уже жалею, что отстояла право идти пешком. Но я же гордая. Дойду сама.
Стиснув зубы, шагаю, не подавая вида, стараюсь передвигаться небыстро, чтобы он не заметил мою хромоту. Но Дикарь и не торопит меня, только вот даже его спокойный шаг опережает мой.