Плен - стр. 5
Он доставал ватку, отщипывал от нее крошечный кусочек. Вата отрывалась очень интересно – волокна не хотели отлипать и тянулись к основному куску, как будто ветер подул на облако, и оно развернулось в одну сторону. Он прикладывал ватку к раскрытому пузырьку и мочил коричневым. Потом вынимал длинную иглу и протирал ее ваткой. Игла была толстой, с большим ушком, а шерстяная нитка, которую он в нее вставил, чтобы не потерять, давно покрылась толстыми катышками, и ее уже было не вытащить через ушко. Он снимал пластмассовые часы и протирал и руку в том месте, где не было видно вен. Как-то из интереса он проткнул просвечивающий синим сосуд и долго не мог спуститься, хотя мачеха дважды звала, – кровь никак не останавливалась.
Приложив иглу к коже, он поворачивался к зеркалу и начинал вгонять иглу в руку. Боль была привычной и не такой сильной, как тогда, весной, когда он попытался проколоть руку насквозь, но не смог даже в зеркало посмотреть, в глазах побелело. Теперь он действовал осторожнее, прокалывал кожу, игла медленно шла дальше. Лицо делалось напряженным, но губы уже не дрожали, и моргать не хотелось совсем. Когда игла упиралась в кость и боль становилась сильнее, он наклонял ее, не вынимая из раны, и мышца над губой предательски вздрагивала. Раз за разом. Он опять не выдержал. Вытащив иглу, он стирал выступившую капельку крови люголевой ваткой и принимался рассматривать свое лицо. Находил на поверхности зеркала выпуклость и приближался, шевелил головой из стороны в сторону – лицо искажалось и уродовалось. Нужно было тренироваться еще. Нужно было сделать так, чтобы ничего не шевелилось, ни один мускул. И слезы не текли, когда они снова станут издеваться над ним, обзывать ссыклом, толкать или кидать в него бумажки.
Вадим вспомнил это чувство и снова потянулся к пузырьку. Глаза будто застилало густой мутью, и за ушами прокатывалась леденящая волна. Казалось, будто от этой волны шевелятся волосы, как змеи на голове у Медузы горгоны, и все сейчас увидят, поймут, что ему обидно, и будут смеяться, показывать пальцем, и останется только одно – убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь в темный угол и сидеть там, боясь выйти. Просто переждать. Пересидеть. В глубине души надеясь, что они забыли, перестали, что у них там что-то случилось и теперь они заняты этим другим. Но так не получалось, сколько ни сиди, все равно потом начиналось снова. Кто-нибудь да вспоминал и, хитро, с особенным веселым предвкушением глядя прямо в глаза, вспоминал унизительное. И самым отвратительным было не то, что наступит после, а этот вот взгляд, полный веселья, – будто все твои страдания для них игра, очередной повод посмеяться и чем-то себя занять. И тот, кто сейчас обзовет его, упивается своей властью, тем, что именно он вспомнил, и ты со всей своей болью – всего лишь вещь в его руках, игрушка, а не человек. Он видит, что ты боишься, и ему это приятно.
Интересно, она там боится? Наверное, давно проснулась. Но нет, нельзя смотреть, нужно дать ей время привыкнуть, прийти в себя, смириться. Вадим не станет нарушать план и подглядывать. Все и так прошло как нельзя лучше. Его никто не заметил, он готовился почти полгода и хорошо потренировался.
Вадим закрыл глаза и еще раз проделал это. Поворот от магазина – если есть прохожие – остановиться и завязать шнурок или читать в телефоне (никого не было). Через кусты к бывшей стоматологии (хотел приготовить тележку, и не сразу ее нашел – слишком глубоко сунул под бетонную плиту), через пустой проем окна выглянуть во двор (дед с продуктовой авоськой ковылял невыносимо долго). Если никого нет, обогнуть забор и войти в подъезд (вверху был шум, пришлось выйти и притаиться за углом, пока не выйдут). Подняться по лестнице, надеть перчатки, намочить бинт хлороформом (чуть не пролил от волнения), отпереть квартиру, бесшумно войти (тренировался по воскресеньям, когда их не было дома), спрятаться за шкаф, достать бинт (очень долго не выходила из комнаты, побоялся, что хлороформ выветрится, скрипнул дверцей), напасть сзади (успел), держать (билась довольно сильно, но недолго). Связать тело, положить в рюкзак (очень долго запихивал), выйти (два месяца носил в рюкзаке по три ведра угля – тренировался), забрать ключи, запереть дверь, вынести тело. Дождаться пустого двора (повезло), мимо забора к стоматологии, достать тележку, уложить рюкзак, привезти домой, спустить и развязать.