Племя Майи - стр. 26
– Может, они просто вид делали на людях, что все хорошо, а дома Людмила Борисовна ему мозг выносила? Вот и не выдержало сердце…
– Тише, – шикнула на дочь Раиса.
Алиса тут же замолчала. То ли добавить к увлекательной истории было нечего, то ли гадала, сколько на самом деле у покойного было детей. А может, и вовсе ждала от меня какой-нибудь реакции. Я продолжала смотреть в тарелку, боясь поднять на соседок взгляд, словно нашкодивший ребенок.
Судя по всему, нотариус не лукавил: ни о каком убийстве речи не было, и Иванов скончался от проблем со здоровьем.
Наконец, набрав в грудь побольше воздуха, я отодвинула стул и стрелой направилась к уборным, опасаясь, как бы Алиса не увязалась за мной. Не оборачиваясь, резко сменила траекторию, толкнула тяжелую металлическую дверь и оказалась на улице.
Я уже прикрыла глаза и выдохнула с облегчением, когда заметила в десятке метров от себя Ярославу в компании тех самых мужчин, что недавно стояли у окна в столовой. Увлеченная созерцанием блина в тарелке под увлекательный рассказ девчонки, я не заметила, как эти трое покинули помещение. Сейчас один из мужчин, тот, что был выше, курил, а второй обнимал девушку за талию. Она стояла, опустив голову ему на плечо. Во взгляде читалась усталость.
Удивительно, как по-разному можно переживать одну и ту же утрату: мы обе, кажется, потеряли отца. Я никогда не видела Иванова, а Ярослава прожила с ним много счастливых лет, о которых, должно быть, сейчас с тоской вспоминала, сдерживая слезы. Он был неотъемлемой частью ее жизни – светлой и, вероятно, счастливой. Возможно, она сейчас вспоминала, как он гладил ее по голове, катал на качелях во дворе, смеялся.
Когда из жизни уходит кто-то близкий, человек жалеет не столько о его уходе, сколько себя самого. Боль приходит не столько от осознания самой смерти, сколько от потери привычной связи. Невыносимо сложно представить привычную жизнь без родной души.
Мне стало вдруг очень жаль девушку. Настолько, что захотелось подойти и выразить свое сочувствие, сказать что-то простое, человеческое. Впрочем, вряд ли она в нем нуждалась. Напомнив себе, что мгновение назад я собиралась незаметно покинуть заведение, чтобы избежать встречи с ней, я заспешила прочь. Не успев пройти и пяти метров, услышала за спиной знакомый звонкий голос:
– Майя, – кричала Алиса. – Ты куда?
– Кажется, ретироваться не получится, – прошептала я себе под нос и замерла.
Шаги приближались, а я судорожно подыскивала себе оправдание, медленно оборачиваясь. К моему удивлению, ко мне спешила не Алиса: она осталась возле входа в столовую, прямо передо мной возникла Ярослава.
Следы недавнего горевания напрочь исчезли с ее лица. Девушка выражала предельную сосредоточенность, чем меня пугала.
– Майя? – переспросила она, приблизившись вплотную.
– Мои соболезнования, – процедила я, кивнув невпопад.
Только собеседница меня не слушала. Ее глаза расширились, брови сдвинулись у переносицы, и в следующее мгновение кулак взметнулся в воздух – прямо к моему лицу – и материализовался возле моего глаза. Каким-то чудом я успела увернуться от удара. Однако Ярослава не собиралась сдаваться: носком черной лакированной туфли она со всей силы ударила меня по коленной чашечке. Я взвизгнула и осела на землю, зажмурившись от боли. На глазах выступили слезы: то ли от боли, то ли от ужаса. К такому меня жизнь не готовила.