Плавающая черта. Повести - стр. 16
Не видя другого выхода, я обратился к молитве.
Молитве пытливой, смиренно-требовательной и ревностно-безумной в покорности Святоотечеству, меня обучал начальник Духовного Отдела отец Жомов-Пещерников. Молитва летела стрелой, хранимая незримым коконом и неподвластная ни местному Гестапо, ни самому Файерволлу. Она вознаграждалась доказательными откровениями, которых не признавало ни римское право, ни вообще какая-либо юриспруденция, но это не умаляло их убедительности и практической пользы.
И мне открылось по вере моей.
3
Музыкальная пытка началась через полчаса. Оказалось, что тюрьма не такая уж отсталая. Звук хлынул отовсюду – с потолка, пола, из двери, стен, толчка и моего ложа. Но этого мало: все это начало еще и показывать фильм. Я ненавидел его. По разным обстоятельствам мне довелось посмотреть его ровно семнадцать раз, и каждое мгновение аукалось тошнотой. Слишком частая блокировка не одобрялась Файерволлом. А музыка не имела никакого отношения ни к фильму, ни к чему-либо вообще. Это было ритмичное забивание гвоздя на волнах электронной дефекации. Жомов-Пещерников подробно рассказывал о сходстве этих мелодий с толчкообразным любострастием и утверждал, что разрушительное действие оных возможно вылечить лишь колокольным звоном.
Я сосредоточился на струившемся молитвенном откровении.
Его содержанием, собственно говоря, и был знакомый лик отца Жомова-Пещерникова. Капеллан отличался скромностью и на облаке не восседал, но все же распространял золотое свечение. Он был в домашнем наряде: лоснившиеся спортивные брюки, черная футболка с багровым начертанием на церковнославянском языке и простые шлепанцы «ни шагу назад». Объемный телом, он был двумерен лицом, как это принято в иконописи. Глаза смотрели с веселым и строгим сочувствием; борода за время моего отсутствия подросла и разделилась надвое. Жомов-Пещерников сцепил руки на животе и нетерпеливо вращал большими пальцами.
«Думай, Псаев, – настоял он. – Как называется контора?»
«Прецессия»!
«Правильно, сын мой, – кивнул капеллан. – Что есть прецессия?»
«Наклон земной оси при замедлении вращения», – ответил я.
«Истинно так. Смещение небесных тел знаменует прощание с Христовой эрой Рыб и наступление эпохи Водолея. О чем же ты подумаешь дальше?»
«Водолей!» Водопроводная станция. Как это я не сообразил?
«Очень хорошо, – одобрительно кивнул лик. – И следующим пунктом?..»
«Вино!» Вода и вино. Все лежало на поверхности! Это было не простое вино.
«Отче! – взмолился я. – Могу ли я передать через тебя Евгению Султановичу, чтобы он проверил всех сотрудников Водоканала и взял на заметку недавно устроившихся?»
«Не можешь, сын мой, – изрек Жомов-Пещерников. – Это все-таки не телеграф. Но я утешу тебя: руководство уже занимается этим без твоих подсказок».
«Выходит, я работаю напрасно?»
«Ни в коем случае. Продолжай в том же духе».
«Я должен сорвать поставку?»
«Снова нет. Пусть присылают. Наоборот, ты должен ее обеспечить».
Но как? Чего от меня хотели? На этот вопрос Жомов-Пещерников не ответил. Он благостно улыбнулся, сотворил крестное знамение и медленно растаял в моем умозрении, сменившись машинной содомией, которой изобиловал кинофильм, и сатанинским бухтением электронной драм-машины.
Я и сам догадался. Во-первых, мне следовало упорствовать в отрицании того факта, что я был Псаев. Но это и так понятно. Во-вторых, я все-таки должен был разобраться с этим вином. Наши саперы считались лучшими в мире, но им придется рано или поздно откупорить эти сосуды и неизвестно, что за этим наступит. Я прикинул и остановился на единственном возможном варианте. Мне было не обойтись без Невилла Бобса. Его контора первой обратила внимание на концерн «Либюнгезафт» – очевидно, не без причины. Он что-то знал. Судя по фаршу, в который превратили его лицо, он мог не выдержать и выложить Папаше все, что они успели разнюхать. Но мог и устоять. Скорее всего, так оно и было! Он слил им меня и наверняка объяснил, что их разведку интересовала моя персона, а никакое не вино. Это выглядело вполне правдоподобно. Сэр Невилл отвертелся от расследования поставки, сознавшись в грехе безобидном – противодействии русской разведке, которое даже грехом-то не было; таким образом, эта сволочь переложила весь груз подозрений на мои плечи и поставила меня крайним. Ловко сработано, сэр Невилл. Однако покамест отметелили вас, а я еще цел, не считая пальца, да насилия над слухом и зрением, которые были у меня с рождения безупречны и воспитывались на образах светлых и чистых.