Платформа - стр. 23
Я подошел к своему пьютеру и включил было мониторию, но Пеллонхорка это не интересовало.
– Сюда, – сказал он, встав у двери в задней части комнаты.
– Это просто подсобка. Папа там держит старую пьютерию. Тормозящий хлам. Он в основном и не работает уже.
– Думаешь?
Я пожал плечами. Пеллонхорк открыл дверь, и я неохотно вошел следом за ним. Он уселся за передний монитор.
– Этот совсем накрылся, – сказал я ему.
Пеллонхорк меня проигнорировал. Он поправил перекосившийся монитор, устроился поудобнее и попробовал его включить.
– Видишь? – сказал я.
Он снова попытался включить монитор, потом сыграл несколько кодовых риффов на клавиатуре. Никакой реакции, конечно же, не было – бессмысленно что-то вводить в мертвую пьютерию – но Пеллонхорк сосредоточился, набрал коды снова, и внезапно монитор засветился, а голос его проворковал:
– Идет подключение.
– Ха, – сказал Пеллонхорк.
В том, что пьютер вообще работал, не было никакой логики, но еще меньше ее было в том, что Пеллонхорк смог его включить. Там не стояло какой-то серьезной защиты, что было непохоже на моего отца, а Пеллонхорк знал код, и это было попросту безумием.
– Что ты делаешь? – только и смог сказать я.
Он откинулся на стул.
– Проверяю, как дела у папы.
До этого Пеллонхорк никогда не упоминал о своем отце, а с тех пор, как он избил задавшего неосторожный вопрос мальчишку, и другие эту тему не поднимали. Я не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего. Как большинство ребят, я пришел к мысли, что его отец мертв. Но теперь начал гадать, какой он. Как он выглядит? Сколько ему лет? Где он?
Я едва не спросил об этом, но сдержался. Я боялся, что нашей хрупкой дружбе настанет конец. Возможно, он развернулся бы и ударил меня. С Пеллонхорком такое всегда было возможно.
На мониторе было помещение, серая безликая стена, и больше ничего.
– Его тут нет, – сказал разочарованно Пеллонхорк. – Давай попробуем кое-что еще.
Он снова что-то набрал, и изображение сменилось на закрытые рисованные ворота, черные и высокие.
– Нельзя этого делать, – сказал я.
Над воротами повисли серебристые слова:
Пожалуйста, зарегистрируйтесь для входа в Песнь. Вы идентифицированы как житель Геенны. Для продолжения, пожалуйста, введите персональный регистрационный код.
Пеллонхорк что-то набрал, слишком быстро, чтобы я мог уследить.
Пожалуйста, подтвердите регистрацию своим обычным голосом.
Подтвердить? Неужели он на самом деле успешно вошел в Песнь? Я не мог понять, как у него это получилось. Но теперь он не знал, что делать. Его пальцы зависли в воздухе. Я был уверен, что Пеллонхорк не клюнет на приманку голосового подтверждения. Стоит только использовать свой необработанный голос – и тебя сразу могут идентифицировать и выследить. Это была одна из причин того, что все до сих пор по возможности пользовались текстом. Даже на Геенне, в ее миниатюрной версии Песни, Балабол-канале, никто никогда не голосил, а мы с Пеллонхорком уже вышли – каким-то образом – далеко за пределы Балабол-канала. И смогли добиться этого на пьютере, который и работать-то не должен был, не то что подключаться к Песни. К Песни!
Я потянулся мимо Пеллонхорка и набрал аудиокод.
– Теперь напиши, что у нас помехи. Атмосферное электричество. Мой папа всю свою пьютерию настраивает, чтобы это имитировать.