Плата за одиночество - стр. 9
– Нет, инора Эберхардт.
Ответила я коротко, как наказала мне Сабина. Да и добавить к короткому «нет» мне было нечего – не рассказывать же о записке, которую мне сегодня отдали? Все равно она не проливает ни малейшего лучика света на мое происхождение. А что касается осанки, так это была отличительная черта воспитанниц нашего приюта – Сабина держалась не менее прямо, хотя вышла оттуда на два года раньше меня.
– Накопители заряжать умеешь?
– Да, инора Эберхардт.
В приюте вовсю использовали всех, у кого был хоть малейший Дар, для заполнения кристаллов-накопителей. Больше нас там ничему не учили, и тот скромный набор заклинаний, что я знала, был получен от соседок по спальне. Монахини такой обмен знаниями не поощряли и наказывали за магические эксперименты довольно жестко. Судя по всему, жизнью Сабины владелица лавки не особо интересовалась и таких тонкостей не знала, так как мой ответ вызвал довольную улыбку на ее лице. Чувствуется, использование магического Дара будет входить в мои обязанности безо всякой дополнительной оплаты. Но инора не торопилась меня брать, на лице ее появилось какое-то непонятное выражение, она потрогала крупный перстень со странным камнем, который чуть ли не полностью закрывал фалангу безымянного пальца левой руки, и еще раз придирчиво меня осмотрела.
– Руки покажи, – внезапно потребовала она.
Я удивилась, но послушно подняла и повертела ладонями.
– Ногти – ужас, – недовольно сказала инора. – Вас там что, не кормили, что приходилось так добирать?
Я промолчала. Ногти у меня были не обкусанные, а обрезанные приютскими ножницами. Выглядело это почти одинаково, поскольку ножницы были ужасно тупыми и больше жевали, чем резали.
– Даже не знаю, – протянула хозяйка лавки, – брать продавщицу с такими ужасными ногтями? Как она клиенток обслуживать будет? Это урон репутации заведения.
– Маникюр можно сделать, – вылезла вперед Сабина. – Форма ногтей у нее красивая, просто короткими пока будут, а потом отрастут.
Надо же, как хочет меня пропихнуть. Раньше я не слышала, чтобы она кого похвалила или отметила какие-нибудь чужие достоинства. Ведь достоинства могут быть только у нее.
– «Потом» меня не устраивает, – отрезала инора. – Наращивание сделаете. Ладно, возьму, но с испытательным сроком за половину жалованья. Ее же еще обучать надо. Если хорошо себя покажет, через месяц жалованье увеличу. Процент с проданного товара пойдет сразу. Устраивает?
Я покосилась на Сабину. Она энергично кивала, влюбленно глядя на свою нанимательницу. Ее-то устраивает, она свои деньги за аренду получит, а останется ли у меня еще что-то после этого? Ведь еще одежду покупать придется – подозреваю, что мои приютские платья не устроят инору Эберхардт точно так же, как и приютский уход за ногтями. А денег у меня на такие покупки почти нет. Разве что на счете, оставленном матерью, лежит круглая сумма? Экономия, в ее представлении, могла сильно отличаться от того, к чему я привыкла. Сабина дернула меня за руку, давая понять, что размышлять о денежных вопросах я могу и в другом месте, а здесь надо показывать готовность подчиниться требованиям нанимательницы, а то ведь она и передумать может.
– Да, инора Эберхардт, – сказала я.
Отказаться можно и потом, если уж мне совсем невмоготу будет. Хотя чего тут сложного? Улыбайся да повторяй покупательницам, что только этот крем позволит им дожить до глубокой старости без морщин, покраснений и вылезающих наружу кровеносных сосудов. Во всяком случае, Сабина утверждала, что от меня больше ничего не потребуется.