Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии - стр. 24

Командование должно было все силы приложить, чтоб их получить, а начальство делало вид, что такая мелочь как отара – сама по себе, а обессиливший русский корпус – отдельно, и никто совсем не заинтересован в исходе непонятной операции. Мол, пять неизвестных босяков и мающийся от безделья артиллерийский поручик, потерявший свои орудия, за так, между прочим, обеспечат войско мясом.

Стоп. Ладно. Чего-то разбурчался! Ну, плохо спал на новом месте, зато не мерз и не голодал, а впереди дело веселое. Не хлопотное. И все лучше, чем безделье в палатке.

Правда, дело оказалось в первую очередь скользким.

После сотни падений на обледеневших камнях, мокрый как мышь, уперся в каменную стену. Темный отсыревший камень давил массивом, величественно возвышаясь над головой. Вздохнул, пораженный природой. Ее внезапным вторжением в наш ход. Впрочем, пластун уже уверенно повел в сторону, доверяясь своему чутью. Продвигаясь за Николаем вдоль неровной скалы, дошли до просвета. И я, что греха таить, задышал свободнее, хотя от частых падений ребра болели и легкие не могли как следует сделать полный вдох. Пластун сразу подал сигнал и показал, что можно отдохнуть. Через несколько минут с двух сторон подошли фланги. Гриц и Сашко. Отдышавшись, они пошли вперед. Немного погодя пошли и мы. Здесь лед лежал только местами – причудливыми застывшими каплями, свисая с камней или растекаясь крохотными треснувшими панцирями в расщелинах – ступишь в такую и улетишь в каменный мешок, откуда уже никто не спасет и не вытащит. Минуя опасные места, несмотря ни на что, до второй теснины дошли быстрее.

Природа зловеще улыбалась, капризничая.

Чтобы наш спуск был еще чудесней, пошел мелкий дождь. Противный, он струился по папахе, заливал глаза так, что приходилось часто промаргиваться.

В этом месте между вертикальными стенками оставался проход саженей в двадцать. Здесь казаки повторили свой маневр.

По моим прикидкам спуск продолжался около трех часов. Когда я в очередной раз полетел пересчитывать камни своими ребрами и сотый раз проклинал свое решение идти с пластунами, в голове появилась подленькая мысль: «Может, не вставать, и пусть будет как будет».

Откуда-то ниже и правее:

– Псс.

Решив, что нет смысла и сил вставать в полный рост, на четвереньках ногами вперед двинулся на этот «псс», пока не уперся в большой камень.

– Ваня, сюда залазь, – зашептал пластун.

Наверное, из-за дождя светлее не стало. Почти на ощупь нашел Николая.

– Тут в камне трещина, залазь с другой стороны.

Нашел, с трудом залез, царапаясь лицом, чуть не потеряв меховую бурку с левой ноги.

Когда-то часть скалы отвалилась и катилась по склону, пока не треснула пополам. В этой трещине, уже поросшей мхом, мы с пластуном и устроились. Он прокричал птицей, в ответ с двух сторон, ответили «плечи».

– Все, отдыхай, можешь подремать.

Подремать? У меня в голове предложение казака не укладывалось. Сразу пришла тупая боль. Навалилась, рвя сознание, со всех сторон. Невольно тихо охнул, прикрывая глаза. Начал себя ощупывать. Открытых переломов нет. До чего мог дотянуться, было вымазано толстым слоем глины. Одежда отяжелела. Неприято, но сейчас это тревожило меньше всего. Как это я ухитрился ничего не сломать – вот чудо!

Внутренне стеная и охая, как-то незаметно уснул. Толчки по ногам медленно вытряхивали из сонной неги.