Пластуны. Золото империи. Золото форта - стр. 35
Но подъесаул Билый, получивший задание от самого императора оберегать Измайловскую до прибытия в Санкт-Петербург, знал о причине такого ее поведения. Направляясь к ней, он в уме машинально обдумывал, каким образом лучше представиться в данный момент, учитывая состояние, в котором пребывала баронесса.
Проходя мимо охотничьего домика, точнее того, что осталось от него после взрыва, Билый бросил взгляд на накрытые брезентом тела четверых погибших. Рядом стояли в карауле два казака-конвойца. По полам черкесок, выглядывавших из-под брезента, подъесаул определил расположение тел Лотиева и урядника, погибшего самым первым. Бросив беглый взгляд на мечущуюся по поляне баронессу, Билый с легким негодованием мотнул головой, затем подошел к месту, где лежали тела, и знаком показал стоявшему тут же казаку, что хотел бы осмотреть погибших. Казак, отдав честь, сделал два шага назад, освобождая место подъесаулу. Билый, откинув брезент, припал на одно колено и склонился над телом Лотиева. Лицо погибшего есаула можно было узнать с большим трудом. И сам взрыв, и последующий выстрел превратили лицо бывшего начальника в одно кровавое месиво. Билый аккуратно повернул голову есаула в сторону от себя и внимательно осмотрел рану на затылке. Медленно провел пальцем по краям входного отверстия, осмотрел сгустки крови, оставшиеся на пальце, наклонился к голове убитого и зачем-то понюхал рану и под конец засунул в саму рану полмизинца. Вытащил палец, посмотрел на него внимательно, затем цокнул языком. В его глазах появился тот огонек, который присущ охотнику, вышедшему на след раненого зверя. Казак, стоявший рядом, с интересом наблюдал за тем, что делает офицер. Подъесаул поднялся, вытер палец платком, посмотрел на дуб, стоявший на окраине поляны, и, переведя взгляд на казака, каким-то отрешенным голосом произнес:
– Английская. Видишь ли, без контрабанды не обошлось. Тут кто-то дела крутит… – Микола задумался, особо не обращая внимая на собеседника. Да и важен ли тот был? Нет. Билый даже не заметил, что разговаривает вслух.
– Виноват, ваше благородие! – вытянувшись в струнку, отреагировал казак. – Не могу знать.
– Да нет, братец, – улыбнувшись в ответ, сказал Билый. – Тебе и не нужно. Главное, что я это знаю. Копать будет теперь легче.
– Так точно, господин подъесаул!
Казак, недоумевая, посмотрел на своего командира: «Який скаженный. Чертяка, да и только. Прости меня Господи!» Подъесаул, заметив это, приложил палец к губам, мол, рот держи на замке. Казак снова вытянулся в струнку и отдал честь.
Микола вновь встал на одно колено, расстегнул ворот бешмета и снял у себя с шеи ладанку – мешочек с частичкой родной земли и ладаном, который по традиции казаки брали с собой в походы. Казаки, стоявшие в карауле рядом, понимая, что сейчас будет происходить, сняли свои папахи и перекрестились. Билый ослабил тесьму мешочка и, взяв из него щепоть кубанской земли, набранной перед отъездом у станичной церкви, посыпал на тело Лотиева в виде креста. Губы зашевелились в негромкой молитве. Казаки перекрестились. Подъесаул проделал тот же ритуал и с телом погибшего урядника. Оба казака одобрительно, с нескрываемым уважением смотрели на то, что делает их командир. Дошедший с глубины веков от предков ритуал всегда исполнялся казаками над телом погибшего товарища. Лишь после этого он считался погребенным. Хоронить без погребения у казаков было сродни тому, как если бы окрестили без полного окунания.