Пластмассовая магия - стр. 3
По крайней мере, такой маршрут позволял ей хотя бы мельком посмотреть Германию. Она была на родине родителей три года назад, когда ей было семнадцать.
– Спасибо, маг Джефферсон, – сказала она, сжимая конверт в руках. – От всего сердца. Сбылась моя мечта.
Его усы улыбнулись.
– Рад слышать это, – он протянул руку, и Алви твердо пожала ее, как всегда делал ее pater. – Когда окажетесь на месте, пришлите телеграмму, чтобы мы точно знали, что с вами все в порядке. Мы будем следить за вашими успехами, мисс Брехенмахер. Постарайтесь стать поводом для нашей гордости.
– Mater![2] – крикнула Алви, захлопнув за собой входную дверь их скромного семейного жилища. – Mater, меня приняли!
Мать Алви – женщина с собранными в хвост курчавыми темными локонами – тут же выглянула из кухни.
– Полиформовка? – Сильный немецкий акцент делал ее речь немного непонятной, но придавал ей особое очарование. Алви даже не приходилось пытаться изобразить этот акцент – он постоянно звучал рядом с нею, пока она росла. Но, в отличие от матери, Алви родилась в Огайо и после многих лет обучения в различных местных школах, она говорила точно так же, как и любой другой американец со Среднего Запада.
Алви, чуть не запутавшись в собственных ногах, сбросила на ходу туфли, подбежала к матери и схватила ее за руки.
– Я буду учиться у мага Мэриона Праффа!
– У кого?
Алви вскинула голову и поправила сползавшие с носа очки.
– Изобретателя Изображариума! Племянника Таджис-Праффа!
Улыбка исчезла с лица матери.
– Du gehst nach England? – спросила она по-немецки. Это означало: «Ты уезжаешь в Англию?»
Алви усмехнулась:
– Порадуйся за меня, mater. По дороге я даже успею заглянуть в Гамбург. Я уверена, что меня отпустят на Рождество. Мы добудем новое переговорное зеркало и каждую неделю будем разговаривать.
Мать вздохнула, но снова улыбнулась.
– Алви, я знала, что у тебя все получится. Мы ведь переехали сюда именно для того, чтобы достичь целей, к которым стремимся. Твой pater уже скоро придет. Он будет счастлив, когда услышит эту новость.
Улыбаясь во весь рот и чувствуя себя так, будто ее ударило током, Алви бросилась наверх, в свою комнату. В одном из углов стояли два переполненных книжных шкафа, а над кроватью висели часы. Их она починила когда-то сама, правда, не без помощи отца, – заменив сам циферблат на прозрачное стекло, чтобы были видны все зубчатые колесики и пружинки внутри. Ее платяной шкаф был маленьким и обшарпанным, зато почти антикварным – мать привезла его из-за океана около двадцати двух лет назад. На кровати лежал обычный матрас, который она получила на Рождество два года назад, а на полу перед кроватью – круглый плетеный коврик. И хотя занавески на окнах совершенно не мешали проникать солнечному свету в комнату, она все же щелкнула выключателем на стене: лампы под потолком тут же зажглись и наполнили спальню искусственным светом, словно напоминание о наилучшем достижении ее pater’а. Она тоже очень скоро добьется больших успехов, как во время ее стажировки в качестве подмастерья, так и после нее.
Алви быстро расстегнула пояс юбки, сдернула ее с себя и шагнула к платяному шкафу, позволив юбке упасть прямо на коврик. Она ненавидела носить юбки, терпеть не могла то ощущение, когда юбка прилегала к ее ногам и позволяла пыли или холодному воздуху обдувать их. Даже сидеть в ней можно было лишь в определенных и допустимых позах, Алви же терпеть не могла, когда ей что-то запрещали. К сожалению, в кругу деловых людей отдавали предпочтение женщинам в юбках. Да что там говорить, большинство народа предпочитало видеть женщин в юбках.