Планета обезьян. Истории Запретной зоны (сборник) - стр. 40

Апекс кивнул.

– Я не понимаю вас, бледнолицых, но я знаю одно: вы воины, хоть и необычные. Я вас уважаю. Не забывайте – если вы вернетесь, мое гостеприимство будет прежним.

С этими словами вождь Апекс пришпорил своего аппалузского жеребца и поскакал вперед, очевидно желая побыть наедине со своими мыслями, ибо он явно казался чем-то опечаленным.

Оставшись позади, Алан, Пит и Гейлен обменялись тревожными взглядами.

– Попомните мои слова, Урко так просто это не оставит, – прошептал Гейлен. – Ему нанесли небывалое оскорбление, и их вражда усилилась. Теперь в нем кипит злость. Урко постарается отомстить за свое унижение. И ему даже не помешает тот факт, что Апекс – это потерянный сын советника Груда. Урко убьет Апекса, даже не сказав своему отцу, что его другой сын жив.

– Я знаю, – согласился Алан.

– И Апекс знает, – добавил Пит. – Сейчас он как раз осознает, что Урко был прав. Вы же видели, как его гложет мысль об этом, подтачивая его представление о себе, о своей личности. Вождь всегда верил в то, что он человек – по крайней мере, отчасти. Теперь, когда иллюзия дала трещину, Апекс готов пойти на что угодно, лишь бы восстановить ее. И, вероятно, прежде всего – уничтожить Урко.

Алан кивнул.

– Будем надеяться, что когда этот день настанет, мы окажемся далеко от этой долины.

– Можно было бы понадеяться и на что-то получше, – проворчал Пит.

Алан Вердон и Гейлен окинули Питера Берка вопросительными взглядами. Тот усмехнулся.

– Раз уж мы решили на что-то надеяться, то будем надеяться, что этот день настанет через тысячу лет в нашем будущем, потому что это будет означать, что мы вернулись домой.

Сказанного было довольно, и больше никто ничего не говорил. Они продолжили свой путь, держась позади колонны воинов Последнего племени, освещаемые лучами утреннего солнца, которое наполняло их надеждой…

Джордж Тейлор назвал своего первенца Адамом. Не слишком оригинальная мысль для выходца с прежней Земли, но совершенно уникальная для той Земли, на которой он оказался. Впрочем, первые несколько лет это не имело никакого значения, потому что никто больше в Форт-Уэйне не мог ни говорить, ни писать.

Позже Тейлор иногда даже сожалел об этом решении, принятом, когда он еще оставался тем человеком, который в порыве цинизма вызвался добровольцем в экспедицию ANSA.

Когда Нова родила Адама, прошло уже три года с тех пор, как Тейлор и его товарищи-астронавты вернулись на такую чужую для них Землю. К тому времени Форт-Уэйн насчитывал уже три дюжины жителей из местных людей, с трудом сводящих концы с концами в борьбе за существование.

Ребенка Тейлор не хотел, им двигали совершенно другие желания. Наблюдая за тем, как Нова нянчит малыша, он вдруг понял, что она решила все за него, ничего с ним не обсудив. На прежней Земле это имело бы значение, но здесь не имело никакого смысла, потому что они все равно не могли ничего обсуждать. Как он ни старался обучить Нову и других людей навыкам речи, произносить слова у них так и не получалось.

Когда Адаму исполнилось два года, он ухватил Тейлора за бороду и пробормотал «па-па». Адам заплакал, потому что это означало, что к людям возвращается язык.

Оставив позади развалины статуи Свободы на пляже, Тейлор стремительно поскакал прочь, не оглядываясь. Нова, обвив его руками, сидела позади. Так они довольно долго двигались вдоль побережья, пока наступающие волны, все сильнее обрушивавшиеся на подножия утесов, не заставили Тейлора отступить вглубь суши.