Плацкарт - стр. 21
–Анатолий Евгеньевич, ты живой? – прохрипел Максим. Язык почти не слушался и распух, почти не помещаясь во рту. Максим нагнулся и потряс Крупинина за плечо. – Анатолий Евгениевич?
–Господи, – простонал Крупинин и слегка приподнял голову. Когда он повернул голову, Максим увидел, что лицо чиновника залито кровью, а нос свернут набок. —Господи, что это было?
–Я не знаю. Давай, поднимайся, надо выбираться. Не дай Бог…
Максим не договорил, что будет, если они немедленно не выберутся из вагона, но Крупинин, даже контуженный, соображал настолько, чтобы не спорить и резво, насколько позволяла обстановка, поднялся и двинулся к проходу, наткнулся на боковую полку, на которой стонала женщина, прижимающая к груди обмякшее тело мальчишки лет двенадцати. Лицо мальчишки было отрешенно спокойным, на лбу виднелся глубокий порез, из которого сочилась кровь, но при этом ребенок казался спящим. Женщина, которая внешне не выглядела пострадавшей, за исключением странно вывернутой ноги, мутным взглядом поглядела на них и с внезапной цепкостью схватила Крупинина за полу пиджака.
–Помогите мне вынести его наружу! – взмолилась она. – Темочка, мальчик мое, сыночек мой, да как же так-то?.. Мужчина, помогите мне, я не донесу, я, кажется, ногу сломала…
–Отвали, – зло рявкнул Крупинин, вырываясь. – Самому бы выбраться…
Он бросился вперед, натыкаясь на полки и пассажиров с удивительной для его плотного телосложения прытью. Ему не мешали ни валяющиеся на полу сумки, ни люди, которые сползали со своих полок, поднимались с пола и выходили в общий коридор, не понимая, что произошло. Пассажирка с мальчиком на руках глядела ему вслед, и ее рот начал дергаться в предчувствии истерики.
–Давайте мне, – сказал Максим. Она не ответила, будто не услышала. Максим повторил нетерпеливо и протянул руки: – Давайте мне вашего сына, я помогу!
Женщина передала ему мальчика, что не приходил в себя. Но едва Максим двинулся, как она вцепилась ему в руку.
–Куда же вы его ногами-то вперед?
–Мамаша, давайте уже без этих предрассудков, – зло сказал Максим, но послушно повернулся и споро понес ребенка головой к выходу. Подволакивая ногу, женщина двинулась следом, подвывая от боли, когда наступала на раненую ногу. Стараясь не задевать полки, Максим шел вперед. Впереди с визгом бежала какая-то девица. Мать мальчика вскрикнула. Максим обернулся, но она, морщась, лишь покачала головой и махнула рукой: иди. Максим успел увидеть, как открылась противоположная дверь вагона, и из санузла на пол выпал молодой человек с окровавленной рукой. На боковой полке морщился священник, потирая грудь под крестом. Из купе, навстречу, держась за голову, вышла Анна, врезалась в верхнюю боковушку лбом и, как сомнамбула, пошла следом за Максимом. Он почему-то порадовался, что адвокатесса жива.
От внезапной боли в голове его качнуло в сторону, а вагон будто заволокло туманом. Максим качнулся, но не упал и не уронил мальчишку, что вроде бы слегка пошевелился и вздохнул. Происходящее на миг показалось ему дурным сном, но для сна он испытывал слишком много боли. Его снова качнуло, и на этот раз Максим врезался плечом в полку, и только потом понял: его толкнул в спину бегущий священник. У входа в вагон происходила какая-то смутная возня, но в полумраке разглядеть, что там происходило, оказалось невозможно. Люди кричали, стонали и орали матом, требуя выпустить их наружу.