Плач соловья - стр. 16

– Видите ли, я обычно такими делами не занимаюсь.

– Но ведь люди умирают, мистер Тейлор! Умирают из-за моей дочери!

Он помолчал, успокаиваясь, затем продолжил:

– Насколько можно судить со стороны, сегодня моя Россиньоль поет лишь печальные песни. И действие этих песен таково, что порой ее слушатели возвращаются домой и совершают самоубийство. Уже погибло столько народу, что даже ее менеджмент бессилен остановить слухи. Я хочу знать, что случилось с моей дочерью здесь, на Темной Стороне. Я хочу знать, как это стало возможно.

– Ну хорошо, – сказал я. – Допустим, я такими делами все же занимаюсь. Но должен вас предупредить: мои услуги обходятся недешево.

Шаброн улыбнулся, вновь чувствуя себя как рыба в воде.

– Деньги для меня не проблема, мистер Тейлор!

Я улыбнулся в ответ.

– О таком клиенте можно только мечтать! Сегодня для меня удачный день!

Я обратился к Кэти:

– Возвращайся в офис и дай своим дивным компьютерам задание навести кое-какие справки. Я хочу все знать о Кавендишах, их фонде и текущем финансовом положении. Чем они владеют и кому должны. Выясни, чем занималась Россиньоль до того, как стала работать на Кавендишей. Где она пела, что собой представляли ее поклонники, все как обычно. Мистер Шаброн...

Я огляделся, но не увидел его. Исчез, как и появился. Успеть добраться до дверей он не мог.

– Черт бы его побрал! – воскликнула Кэти. – Как он это делает?

– Наш мистер Шаброн не так прост, как кажется. С другой стороны, для здешних мест это нормально. Будешь наводить справки, не забудь и о нем, Кэти.

Она коротко кивнула, послала мне воздушный поцелуй и исчезла. Я встал, подошел к стойке и отдал Алексу свою бутылку полынной. Больше я в ней не нуждался. Алекс спрятал ее под стойку и самодовольно улыбнулся:

– В свое время я имел дело с Россиньоль. Немного тощая, на мой вкус, но голос хорош. Несколько лет назад я нанял ее, чтобы устроить здесь кабаре. Ну, поднять класс заведения. Ничего не вышло, да и выйти не могло: этот бар безнадежен.

– Ты подслушивал, Алекс?

– Разумеется. Я слышу все. Это мой бар. Да, эта Россиньоль была красивая девочка с приятным, пусть и не очень хорошо поставленным голосом. И она не заламывала цену. В те дни она соглашалась петь где угодно почти даром, ради практики. Она просто не могла не петь. И это походило не на обычное исполнительское самолюбие, а скорее на призвание. Не скажу, чтобы в те дни она представляла собой нечто особенное, но я всегда знал, что она пойдет далеко. Талант ничего не стоит без упорства, которого ей не занимать.

– Какие песни она пела в те времена? – спросил я.

Алекс нахмурился:

– Насколько я помню, она пела свои собственные песни. Счастливые, жизнерадостные... Ну, ты знаешь: слушать приятно и забывается легко. Никаких самоубийств тогда не было. Хотя, конечно, мои клиенты народ грубый.

– То есть она ничем не напоминала роковую диву, которую описал ее отец?

– Ничем. Но ведь на то и Темная Сторона – меняются все, и редко когда к лучшему.

Алекс замолчал и, чтобы не смотреть мне в глаза, принялся протирать и без того чистую стойку.

– Говорят, тебя Уокер ищет. И он не похож на счастливого кролика.

– Никогда не был похож, – ответил я небрежно. – Но если он будет искать меня здесь, ты ничего не видел, да?

– Вечно одно и то же, – сказал Алекс. – Давай убирайся отсюда, ты вредишь атмосфере заведения.