Письма. Том I (1896–1932) - стр. 12

. Однако длительное пребывание в депрессии, тоска по прошлому и, наконец, черная зависть к кипучей творческой и общественной деятельности Н.К.Рериха не могли не омрачить сознание Бенуа, и протянутая дружеская рука была отвергнута. В 1939 году Бенуа пишет рецензию на рижскую монографию о Николае Константиновиче, значительно выходящую за рамки жанра: основное внимание критика было сосредоточено не столько на творчестве, сколько на личности художника, вплоть до обвинений в «опаснейшем духе гордыни», «мании величия» и «мессианстве». «Думалось, что члены “Мира Искусства” (а нас осталось так мало) должны держаться вместе, дружественно, – с грустью размышлял Рерих несколько лет спустя. – Но, очевидно, такие мечты мои были неуместны. Надеялся я, что “человек человеку – друг”, а выходит: “человек человеку – волк”»[28].

Среди стран, которые активно поддерживали культурные и миротворческие идеи Н.К.Рериха, особое место занимала Латвия. В Риге существовало не только общество, носящее его имя, но и отделение Музея (с октября 1937 года), куда художник посылал свои картины. К концу тридцатых годов там насчитывалось уже 40 полотен. Шла активная работа в секциях общества, был открыт отдел произведений прибалтийских художников, но самое главное – рижане развернули активную издательскую деятельность, которая по масштабам превосходила таковую в Музее Рериха в Нью-Йорке. Их усилиями были подготовлены к печати книги Учения (вторая и третья части «Мира Огненного», «Аум», «Община», «Братство»), «Врата в Будущее» и «Нерушимое» Н.К.Рериха, «Тайная Доктрина» Е.П.Блаватской в переводе Е.И.Рерих (1937), большая монография «Рерих» (1939), двухтомник писем Е.И.Рерих (1940). Деньги на издания предоставляли сами члены общества. В Отделе рукописей МЦР находятся письма Н.К.Рериха за 1935–1940 годы, адресованные Гаральду Феликсовичу Лукину, Федору Антоновичу Буцену, Ивану Георгиевичу Блюменталю, Александру Ивановичу Клизовскому, а также Рихарду Яковлевичу Рудзитису, поэту и переводчику, председателю Латвийского общества Рериха с 1936 года.

Николай Константинович высоко ценил все сделанное Латвийским обществом на ниве культуры и этики, горячо приветствуя лекции, выступления и литературные труды его членов, а также царящую в нем атмосферу сотрудничества и доброжелательства. «Пришли от Вас такие сердечные письма, и еще раз почувствовалось, что нет расстояния там, где дух жив, где он устремлен ко Благу. Чувствуем, что Вы работаете в сотрудничестве. В этом для нас огромная радость. Только подумать, что среди всяких мировых смущений и взаимной злобы группа светлых сотрудников преуспевает. Именно это и есть то самое добротворчество, о котором столько сказано как о живой основе бытия. Живая Этика воспринимается Вами не как какие-то отвлеченные пожелания, но как самое неотложное строительство новой жизни. Всем позволительно мыслить о лучшем будущем. Это будет не отвлеченность, но повелительный зов к улучшению жизни ближнего. ‹…› Радостно смотрим на снимки Вашей Группы и залы Собраний. Даже на фотографии запечатлелась светлая атмосфера. А ведь это не так легко достижимо. Только светлыми трудами и кооперацией создается непобедимое светлое излучение»[29].

В его письмах звучит радость о духовном объединении и взаимном укреплении друг друга, о том, что культурная работа, несмотря на неизбежные трудности и тяжелое материальное положение сотрудников, растет и продвигается. «Время настолько трудное, что, когда мы получаем весть из Латвийского Общества о вечере в память Мусоргского, даже невольно удивляемся, как это удается среди всяких нахлынувших превратностей. Неутомимые Рудзитис, Лукин, Блументаль, Буцен, Драузин и все деятельные сотрудники даже в эти дни чрезвычайных событий издают новые книги и заботятся о росте Музея. Поистине, можно порадоваться светлому строительству. Именно оно уместно тогда, когда житейские мудрецы охладевают ко всему культурному, созидательному. Точно бы молодое поколение, для которого мы все работаем, не подрастает и в эти смутные времена»