Письма - стр. 64

Внушает сему пресвитеру, что напрасно старается оправдать себя в том, что держит в доме своем чужую женщину вопреки и Василиеву запрещению и правилу Никейского Собора. И если, не исправившись, будет удерживать при себе священство, то угрожает отлучением от Церкви и ему, и приемлющим его. (Писано в начале епископства.)

Со всем терпением читал я твое письмо и дивился, почему, когда мог ты коротко и легко оправдываться в деле, намереваешься оставаться при том, в чем обвинен, и стараешься многословием уврачевать неисцельное. Не мы первые, и не мы одни, Паригорий, узаконили, чтобы женщины не жили вместе с мужчинами.

Но прочти правило, изданное святыми отцами нашими на Никейском Соборе, которое явно запретило иметь синизактов[52]. Безбрачная жизнь тем и почтенна, что мужчина удаляется от сожительства с женщиной. Почему если кто, нося на себе обет по имени, на деле поступает, как живущие с женами, то явно, что он только в наименовании домогается чести девства, но не воздерживается от неблагопристойных удовольствий. Тебе тем с большим удобством надлежало уступить моему требованию, что, как говоришь, свободен ты от всякой плотской страсти. Да и не думаю, чтобы семидесятилетний стал жить вместе с женщиной по страсти, и определенное мною определено не потому, что делается что-либо непотребное, но потому, что научены мы Апостолом не полагати претыкания брату в соблазн (ср.: Рим. 14, 13). Знаю, что делаемое одними разумно – для других служит поводом ко греху. По этой причине, следуя постановлению святых отцов, повелел я тебе разлучиться с сей женщиной. Для чего же винишь хорепископа и упоминаешь о давней вражде? Для чего жалуешься на меня, будто бы охотно склоняю слух к принятию клеветы, а не на себя самого, которому трудно отстать от привычки к женщине? Поэтому удали ее из своего дома и помести в монастыре. Пусть она живет с девами, а тебе прислуживают мужчины, чтобы имя Божие не было хулимо вас ради (ср.: Рим. 2, 24). А пока так поступаешь, не принесут тебе пользы тысячи отговорок, какие делаешь в письмах, но кончишь жизнь праздным и отдашь отчет Господу в своей праздности. А если, не исправившись, осмелишься удерживать при себе священство, то будешь анафема всему народу, и кто приимет тебя, те будут провозглашены отлученными во всей Церкви.

Извиняется Пергамию, что не отвечал на его письмо не по забвению дружбы и не потому, что новый сан сделал его высокомерным, а единственно по недосугам. (Писано в начале епископства.)

По природе склонен я к забывчивости, к этому присоединилось и множество дел, усиливших мой природный недостаток. Почему хотя и не помню, чтобы получал письма от твоего благородства, однако же верю, что писал ты ко мне, потому что, конечно, не скажешь лжи. А в том, что я не отвечал, виноват не я сам, а нетребовавший у меня ответа. Теперь же идет к тебе это письмо, которое заключает в себе оправдание в предшествовавшем и полагает начало новой переписке. Поэтому, когда будешь писать ко мне, представляй себе, что не тобою начат новый ряд писем, но что отдаешь долг за настоящее мое письмо. Ибо хотя письмо мое есть уплата за прежнее, однако же тем самым, что оно больше обыкновенного письма или даже вдвое против надлежащей меры, удовлетворит собою тому и другому порядку писем. Видишь ли, к каким ухищрениям принуждает меня лень? А ты, превосходнейший, перестань в коротких словах возводить на меня великие вины, которых невозможно превзойти и самим преступлением. Ибо забвение друзей и презрение их вследствие приобретенной власти заключают уже в себе все худое в совокупности. Если не имеем любви по заповеди Господней, то нет на нас и печати, положенной Господом. Если, разгордевшись, исполнились мы суетного о себе мнения и высокомерия, то впадаем в неизбежный суд диавола. Почему если с такою обо мне мыслию употребил ты сии выражения, то молись, чтобы избежать мне лукавства, какое нашел ты в моем нраве. Если же язык напал на сии речения необдуманно, по привычке, то утешусь сам в себе, а твою милость попрошу присовокупить свидетельство самих дел, ибо будь уверен в том, что настоящая моя должность послужила для меня поводом к смирению. Поэтому разве тогда забуду тебя, когда сам не буду узнавать себя; и ты моих недосугов никогда не обращай в признак худого поведения и злонравия.