Письма к утраченной - стр. 15
Наверху была крохотная лестничная площадка с двумя дверьми. Та, что слева, была закрыта, зато в щель между притолокой и правой дверью сочился свет. Там оказалась комнатка, вмещавшая лишь двуспальную кровать, туалетный столик и старообразный платяной шкаф из хлипкой с виду темной древесины.
Кровать щеголяла стеганным полиэстеровым покрывалом лососевого оттенка. Полировка туалетного столика хранила следы рассыпанной пудры и липкие кружочки от флаконов.
Джесс шагнула к платяному шкафу. Дверца слегка разбухла, и при открывании серебристо звякнули металлические плечики на тонком тросе. Увы, пустые; впрочем, из самого нутра Джесс извлекла несколько реликтов иной эпохи. Там, в исчезнувшем мире, женщины одевались как леди – в пошитые по фигуре костюмы, в платья на мелких пуговках; носили шляпки и высокие каблуки. Из темноты сверкнула зубами и стеклянными глазами горжетка. Джесс поежилась. Сняла с ближайших плечиков бежевое пальто-тренч. Пригодится: прикроет развратное платье и защитит от холода, не сделав Джесс похожей разом на бабушку Красной Шапочки и на Серого Волка.
Внизу громоздились, составленные по две и по три, обувные коробки с изображением содержимого. Те, что были сверху, вмещали добротные и неуклюжие туфли и боты для страдающих бурситом большого пальца стопы и отечностью лодыжек. Пожалуй, Джесс стоило обратить на них особое внимание. Она же смотрела на нижние коробки, старые, пожелтевшие, с элегантными лодочками и шпильками. Одну коробку Джесс вытащила.
В ней были черные туфли из мягкой кожи. Пыль покрывала их, подобно тому, как пушок покрывает зрелые сливы. Джесс стерла пыль краем лососевого покрывала и надела туфли. Каблуки не очень высокие, в дюйм, но тонкие – Джесс покачнулась, едва сделав шаг. Вдобавок туфли оказались велики. Впрочем, поскольку другие ей не светили, Джесс решила, что справится.
Тренч на крупных роговых пуговицах и с тканым поясом с большой пряжкой доходил до колен и еще хранил запах духов. После секундного колебания Джесс отцепила пряжку. Память подсунула некую картинку (возможно, из черно-белого кино), и Джесс завязала пояс тугим узлом.
День угасал. Джесс глянула на свое отражение в зеркальце над туалетным столиком – и не узнала себя. Перед ней была элегантная, утонченная молодая женщина, а не девчонка из Лидса, из дома с дурной славой. Джесс опустилась на колени. Лицо, призрачно-бледное в сумерках, и сиротская стрижка мигом разрушили впечатление.
Фыркнув, Джесс поднялась и вышла из спальни. Правда, на лестничной площадке помедлила, изучая запертую дверь. Серые сумерки прибывали, обволакивали, размывали границы. Джесс стало не по себе. Дверная ручка лязгнула под ее пальцами. Джесс подергала, покрутила. Бесполезно. Дверь была закрыта. Заперта.
Джесс попятилась, почти скатилась по лестнице, забыв про больную лодыжку, забыв про необходимость соблюдать тишину, желая только одного – вырваться из сумеречных стен, убежать подальше от запертых комнат с их загадками и секретами, вернуться в мир, где работает электричество и живут нормальные люди.
Уилл Холт затормозил напротив гаражей в самом конце улицы и откинулся на спинку сиденья. Гринфилдс-лейн. Наконец-то добрался. Призовое третье место по труднодоступности – после Платформы № 9