Письма к Орфею - стр. 13
Она нашла его в бухте. Мария обняла его, и впервые – за все время, что она его знала, – увидела слезы на его глазах. «Она выросла без меня, – глухо сказал Георгий. – Меня лишили в жизни, может быть, самого главного смысла…»
Две недели, проведенные в доме у моря, пролетели, как день, но по наполненности были как целая вечность для двоих.
О том, что скоро уезжать – Мария старалась не думать. За три дня до намеченного отъезда, утром, когда они с Георгием сидели на берегу, позвонила Татьяна. «Мам, ты только не волнуйся…»
Сердце упало: – Что случилось?
– У Сони – ветрянка. Жар. Мы справляемся, но если ты приедешь чуть раньше – будет хорошо. Соня скучает, все время спрашивает, когда ты приедешь.
Поговорив с Татьяной, Мария подошла к Георгию, который сидел на причале и села рядом с ним.
– Гера, я сегодня уезжаю.
Он покачал головой: – Я тебя никуда не отпущу.
– Я должна. Младшая дочь болеет.
– Тогда поедем вместе.
Мария вздохнула, – в это утро она не была готова к такому разговору. Она вообще была к нему не готова. Что дальше? Полностью менять жизнь? Но как? Сможет ли она, сможет ли он? Кто к кому переедет? А ее девочки? Столько вопросов…
Волны разбивались о берег. Чайки кричали. И бесстрастное море – приливы-отливы.
Мария вздохнула: – Гера, мы оба изменились. Мы уже не те мальчик и девочка… – Она замолчала, осознав фальшивость фразы. Не то. Не так. И выдохнула: – Мне нужна пауза. Подумать обо всем, разобраться в себе. Пожалуйста…
Он сжал ее руку: – Я буду ждать.
После возвращения домой она чувствовала, что у нее в душе рваная пустота. Работа, девочки (Лиза поступила в институт, Таня выиграла серьезный музыкальный конкурс), пришедшая в Подмосковье осень – все воспринималось как-то отстраненно, словно через дымку горчайшей печали.
Прошел сентябрь, золотом запылала листва. В парках жгли листья – ветер носил в воздухе запах разлук. Ни писем, ни звонков от Георгия не было. Пауза, о которой она его просила – затянулась.
В середине октября, в больнице, прямо посреди совещания, Мария почувствовала, что ей плохо. Кружилась голова, за горло брала сильная – до спазмов – тошнота. Мария опрометью выбежала из ординаторской.
Когда она вернулась в кабинет, пожилая акушерка тетя Ася (сто лет работают вместе!), присмотревшись к ней, вдруг сказала: – Мария Петровна, ты, поди, беременная?
– Ты что, тетя Ася?! – удивилась Мария, потом застыла: – Господи… Неужели правда?
Тетя Ася улыбнулась: – Сходи, проверься, конечно, но я и так вижу, у меня глаз наметанный.
Мария обняла тетю Асю: – И что ты еще видишь?
Старая акушерка подмигнула Марии: – Будет мальчик.
Мальчик. Сын. И Мария уже знала это, еще до того, как все вскоре подтвердилось.
Уйдя с работы еще до обеда, Мария зашла в больничный сквер, села на скамейку, где когда-то ее застал июньский дождь, и прислушалась к своим новым чувствам-ощущениям. Та рваная пустота в душе, которую она ощущала последний месяц – теперь заполнялась. Чудом, смыслом, любовью. Жизнь продолжалась, – она всегда продолжается, несмотря ни на что; и – Мария уже чувствовала в себе эту новую жизнь.
Все решилось само собой. Она набрала номер Георгия.
– Да, Маша…
– Гера, я должна тебе сказать… – Она пыталась найти верные слова. Как сказать: у меня будет ребенок… Нет, не так, – у нас. Потому что это будет их общий ребенок. Их общая радость, а Бог даст – общая жизнь.