Письма к императору Александру III, 1881–1894 - стр. 84

поцеловать, затем стоит, все оглядываются на Царскую ложу; тут опять Бобринский дал промах; ему бы пойти и попросить великих князей сойти и приложиться к кресту, нет, он идет к архиерею и отправляет его в ложу; архиерей через залу с крестом в руках идет и по ступеням взбирается в ложу. Все смутились, ибо вышло, что члены императорской фамилии как будто не удостоили сами пойти к Кресту, а потребовали, чтобы Символ Спасителя пришел к ним. Словом, вышло проявление неуважения к Святыне, которого, очевидно, не хотели сделать никто из членов Императ[орской] фамилии. А случилось благодаря бестактности и ненаходчивости Бобринского.

Он и мальчишка, и глуп, и очень самодоволен.

– Будут речи, – спрашивает его кто-то.

– Разумеется нет.

– Отчего разумеется?

– Оттого, что то, что надо сказать, не позволят сказать, а что можно сказать, мы не хотим сказать, – ответил этот глупый и пошлый мальчишка.

Затем опять какофония.

Рескрипт[171] с его прекрасными мыслями совсем пропал, как чтение и как эффект. Очевидно, читать его должен был или губернатор[172] или И. Н. Дурново! Вдруг поднимается на 2 ступени близ Царской ложи мальчишка предводитель и читает рескрипт скверно, не громко, без чувства и каким-то нерусским акцентом!

Одним словом, досада взяла, и только! Да вдобавок он забыл пригласить петербургских дворян специальным приглашением, этот мальчишка! Рескрипт, как слышу, все хвалят. Но жаль, что в нем помещено было о банке; впечатление высокого настроения сейчас же портится: выходит, как будто банк есть награда дворянству за преданность, и как будто в банке спасение дворянства! Жаль, очень жаль, что по случаю юбилея ничего не сделано для воспитания дворянских детей. Это главная, существеннейшая из всех нужд. Я говорил об этом с И. Н. Дурново.

– Денег нет, – отвечал он, ссылаясь на Бунге.

– Грешно это говорить и грешно с этим мириться, – упрекнул я Дурново. – Русскому Царю нужны прежде всего преданные дворяне, а не богатые; деньги должны быть, чтобы помочь дворянству устроить судьбу своих детей в учебных заведениях так, чтобы они не были в обстановке нищих и мещан и семинаристов.

– Я с вами согласен, – ответил И. Н. Дурново, – но убедите в этом Бунге.

Нехорошие известия о здоровье графа [Д. А.] Толстого снова наводят на вопрос: кому быть его преемником? Об этом говорят чуть ли не во всех гостиных. Называют [А. А.] Половцева, называют [А. М.] Дондукова[-Корсакова]; называют [М. Н.] Островского. А сегодня к великой радости моей слышал в чиновничьих толках имя [Ф. Ф.] Трепова. Я говорю: к радости, ибо если кто назвал Трепова, то значит поворот умов должен был в эти последние годы быть весьма значительным. Имя Трепова означает с одной стороны энергию и строго консервативное направление; а с другой стороны Трепова предали и от Трепова отреклись, когда произошел знаменитый скандал Засуличского процесса. В этом-то смысле, совсем независимо от вопроса: сколько вероятия в назначении Трепова министром внутренних дел, я радуюсь тому, что в чиновничьих кружках его называют кандидатом. На мой взгляд это историческое знамение времени, означающее, что умы настолько отошли от недавнего прошлого, что не ужасаются такого резкого проявления антилиберализма.

Всех более «ахов» и «охов