Письма к императору Александру III, 1881–1894 - стр. 75

У [И. Д.] Делянова видел будущего попечителя Петерб[ургского] учебного округа, генерала [И. П.] Новикова. Признаюсь, не я один удивлен такому выбору Делянова. Про него можно сказать, что он странный человек, на которого в нормальное и в острое время вряд ли можно положиться спокойно и уверенно. Новиков мне и многим кажется из способных выкидывать штуки.

У Делянова застал [М. С.] Волконского, его товарища. В разговоре про то, про се, коснулись вопроса будущего государственного земельного банка. По этому поводу кн. Волконский рассказывал, что ему на днях пришлось с одним из дельцов в Министерстве финансов по этому вопросу иметь разговор и услыхать от него характерное слово.

– Как это вы на себя берете такую трудную работу, – говорит Волконский этому финансисту, – и не приглашаете в вашу комиссию для сотрудничества никого из людей знакомых с земельным вопросом, хотя бы например некоторых членов Взаимного поземельного кредита.

– И без них как-нибудь дело сморганим, – ответил спокойно финансист чиновник.

Это «как-нибудь сморганим» выражает всю сущность чиновнических отношений к делу, к которому Государь относится с душою.

Повторяю: так бы легко было сказать министру финансов[147]: пригласите в Комиссию вашу, разрабатывающую проект Госуд[арственного] Позем[ельного] банка, приезжих членов Кахановской комиссии, по указанию министра внутр[енних] дел, и несколько представителей Взаимного поземельного кредита. Как бы дело выиграло! Я бы на месте [Д. А.] Толстого непременно испросил бы разрешения предложить сие министру финансов, пока не поздно. А потом, как финансисты-чиновники сморганят дело, тогда уже поздно будет.

Сегодня в числе гостей вечером был у меня пензенский губернатор [А. А.] Татищев. Курьезно, я не раз в Петербурге слышал в чиновничьих сферах толки про простоту и чуть ли не глупость Татищева. Почему это? А потому именно, что у него бездна здравого практического смысла и отсутствие кабинетного, мертвого, чиновничьего ума. Он олицетворение практического рассудка того губернатора, какой нужен теперь России до зарезу, губернатора русского человека и губернатора-джентельмена, барина, но не заграничного, а чисто русского.

Пермский губ[ернатор А. К.] Анастасьев умнее Татищева; оба – практически умны и оба говорят буквально одно и то же, хотя друг друга не знали, пока не познакомились здесь: дотоле не будет ни порядка, ни спокойствия, ни доверия к правительству в России, дотоле не прекратится застой во всех отраслях жизни, пока не будет приступлено к радикальному подчинению земства правительственной власти, и второе, пока судебное ведомство не будет поставлено в другие отношения к правительству. Земство и судебное ведомство в их нынешнем виде – это постоянные источники анархии и разрушения монархической власти в России. Успехи этой пропаганды страшны, и страшны именно в России. Земство быстро идет к своему банкроту, это правда, но идя к банкроту, оно просто разоряет народ поборами и вооружает его не против себя, а против правительства, так как народ земства понять не может, а все земские сборы он считает правительственными сборами. Суд же, по словам Татищева, со времени последней поездки Набокова по России и обнародования его знаменитой речи в Москве – стал просто циничен в своей дерзости к администрации и в своем пренебрежении к высшему правительству.