Письма к императору Александру III, 1881–1894 - стр. 125
Четверг 7 ноября
Первое впечатление дня. Выхожу из спальни и в приемной гостиной застаю чиновника с листом бумаги.
– С неприятною бумагою, – говорит он мне, подавая копию с предостережения.
Я на особом листике должен был расписаться: «Первое предостережение получил такой-то».
– Много правды в этих статьях, – сказал мне чиновник, седой старичок, – одно жаль, что резко.
– Да, – ответил я, – и я жалею.
В утешение зато вечером приехал приятель [В. А.] Вилламов, обедавший у Бобрикова[275] и рассказывавший, как приехал туда [М. Г.] Лерхе, с № «Гражданина», и говорит: «Молодец “Гражданин”, джентлемен, сейчас видно; как он бранил [Д. Н.] Набокова; Набоков пал, посмотрите, как он про него написал, прелесть…»[276]
Действительно, утешился этим известием. Так редко в жизни приходится слышать слова ободрения, точно их нет на сердце у людей.
Этот эпизод у Бобрикова невольно припоминает мне другой, печальный, и глубоко печальный. Нынешним летом на пароходе в Арханг[ельской] губ. передавали мне, что в разговоре при Вел. Кн. Влад[имире] Ал[ександровиче] и с ним о газетах, когда кто-то упомянул о «Гражданине», Вел. Кн. сказал, что он не уважает эту газету.
Редко в жизни я испытал такое болезненно грустное впечатление! За что он меня оскорбил, что я ему сделал, не видев его в лицо более 10 лет, и зачем так оскорбительно отзываться о журнале, которому даже злейшие враги не могут отказать в уважении. Я не проходимец, я имя свое не загрязнил, я служу правде, как могу, как умею, за что же про единственный орган в Петербурге, который беззаветно предан интересам правды, порядка и Власти и неподкупен, из всех слов выбрать для отзыва об нем в устах Государева брата: «Я его не уважаю…» Ведь неуважать можно только бесчестное. Глубоко впечатленный, я написал теплое, сердечное письмо Вел. Князю, письмо упрека. Но, разумеется, он даже не прочел его вероятно.
Конец ознакомительного фрагмента.