Писательская рота - стр. 7
Случился скандал. Семинар в Литинституте в её группе вёл известный поэт Павел Григорьевич Антокольский. Мэтр вначале хвалил свою ученицу, «а потом вдруг объявил бездарной и предложил исключить из института как творчески несамостоятельную».
Друнина, хорошо понимая подоплёку внезапной холодности профессора, перевелась в другую группу. Но несправедливый приговор, замешанный на злобе отвергнутого мужчины, запомнила. И на писательском собрании, когда по всей стране громили «безродных космополитов», она «очень резко выступила против Антокольского».
Так что же всё-таки стало причиной такой взаимной неприязни Друниной и Антокольского?
Павел Григорьевич, как это частенько случается с преклонных лет наставниками, увлёкся юной студенткой. Та взаимностью не отвечала. Как пишет биограф Юлии Друниной, «в конце 1945 года в издательстве “Молодая гвардия” под редакцией Антокольского вышла первая книга стихов Вероники Тушновой, с которой Друнина и Старшинов дружили. На ужин в честь выхода книги она пригласила и Антокольского – само собой! – и многих своих друзей, в том числе и ещё не женатых, но уже влюблённых друг в друга Друнину и Старшинова».
Николай Старшинов: «Где-то между тостами Юля вышла в коридор. Вышел и Антокольский. Вскоре я услышал шум и возню в коридоре и, когда вышел туда, увидел, как Павел Григорьевич тащит упирающуюся Юлю в ванную. Я попытался помешать ему. Он рассвирепел – какой-то мальчишка смеет ему перечить! – обматюгал меня. Впрочем, я ему ответил тем же, но настоял на своём».
Друнина-то перевелась в другую группу, а Старшинов остался. Теперь ему доставалось от Антокольского за двоих.
Вот на писательском собрании и прилетела старому фавну «ответка» от оскорблённой женщины.
Её не печатали в журналах «Красноармеец» и «Октябрь», где членом редколлегии, заместителем главного редактора был поэт Степан Щипачёв. Какой-то разлад произошёл и с Константином Симоновым. Константин Михайлович препятствовал её вступлению в Союз писателей. Но на собрании вмешался Александр Твардовский, и из кандидатов Юлию Друнину перевели в члены Союза писателей СССР.
Постепенно, как это часто случалось и случается с поэтами, семейная жизнь зашла в тупик и стала разваливаться. Дочь выросла, поступила в Московскую ветеринарную академию.
Во второй раз Юлия Друнина вышла замуж за известного сценариста Алексея Каплера. Каплер был старше её на двадцать лет. Этот брак был счастливым.
И появились стихи о любви. Среди московской литературной богемы существовало устойчивое мнение, что Каплер «снял с Юли сапоги и обул в хрустальные туфельки». Было именно так. И в прямом, и в переносном смысле.
Каплер был преуспевающим сценаристом: фильмы «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», «Человек-амфибия» (в соавторстве), «Полосатый рейс». Кроме того, на телевидении вёл «Кинопанораму». Как многие кинодеятели, умеющие вести свои дела, он был богат.
Николай Старшинов: «Я знаю, что Алексей Яковлевич Каплер относился к Юле очень трогательно – заменял ей и мамку, и няньку, и отца. Все заботы по быту брал на себя. Он уладил её отношения с П. Антокольским и К. Симоновым. Он помогал ей выйти к широкому читателю. При выходе её книг он даже объезжал книжные магазины, договаривался о том, чтобы они делали побольше заказы на них, обязуясь, в случае, если они будут залёживаться, немедленно выкупить. Так, во всяком случае, мне сказали в магазине “Поэзия”… Она стала много и упорно работать всё время. Расширялся круг её жанров: она обратилась к публицистике и прозе. А если посмотреть её двухтомник, вышедший в издательстве “Художественная литература” в 1989 году, то окажется, что с 1943 по 1969 год, то есть за семнадцать лет, она написала вдвое меньше стихов, чем за такой же следующий отрезок времени. А если к этому прибавить написанную в эти же годы прозу, то получится, что её “производительность” возросла вчетверо, а то и впятеро».