Писательница в бегах - стр. 2
Вытаскиваю связанную одежду. Лён – ткань крепкая, должна выдержать даже такого кабана. Всё равно других вариантов нет. Намотав рукав в один оборот на запястье, ложусь на живот и опускаю свободный конец Павлу. Он ещё раз исследует поверхность стены. Она скользкая даже на вид. Шансов выбраться по ней и с целыми ногами не много.
– Лилиан, – Павел стоит уже по щиколотку в воде, – это не вариант! Ты соскользнёшь ко мне.
– Мы даже не попробовали, – злость и азарт управляют мной. – Посиди до утра. Там, глядишь, и выплывешь. Дождь не утихает.
– Лилиан!
– Павел!
– Ты должна за что-нибудь держаться.
– Я же не обезьяна, – приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь по сторонам.
С другой стороны ямы, невдалеке от её края, растёт высокое нетолстое дерево.
– Дай мне ремень, – требую я и перебираюсь на другую сторону ямы.
– Что ты ещё придумала?
– Ремень дай!
– Лови!
Обхватываю ногами ствол дерева. Помучавшись, умудряюсь связать ноги в районе щиколоток. Лучшие йоги мира позавидовали бы такой гибкости. Откинувшись на спину, перебрасываю злосчастный рубашечный трос через себя. Стараюсь не думать о том, что лежу в противной жиже – тропа разбухла и превратилась в глиняное тесто. Руки чуть-чуть не доходят до края, но длины рубашек должно хватить.
– И не говори мне нет, – перекрикиваю непогоду, – я выдержу.
– Что ты там сотворила? – кричит Павел.
– Да лезь ты уже!
Дождь хлещет в лицо, не давая открыть рот. Даже говорю с трудом.
– Держись, мать! Я сделал прикладом ружья несколько ступенек, но девяносто кг – это тебе не шутка!
Тело моё вдруг натягивается, как на средневековой плахе, и я ещё крепче вцепляюсь в рубашку. Ледяная вода сейчас как благо. Первые две попытки Павла идут прахом. Кусаю губы до крови. Ноги затекли, практически их не чувствую. Кажется, что руки вытянулись как плети и никогда уже не станут прежними. Лишь бы меня не разорвало, остальное переживу. Вот только вода, льёт и льёт с неба. Рывок, и Павел падает рядом со мной.
– Детка, что же ты… как я…?
Он встаёт на колени, с ужасом глядит на моё распростёртое тело. Бросается распутывать мне ноги. Хватает в охапку, и мы валимся под дерево.
– Лилиан, – бормочет он, пытаясь хоть чуточку согреть меня. – Я болван, прости меня.
Склоняю голову Павлу на плечо и закрываю глаза. Сейчас, когда он рядом, мою душу посреди стихии окутывает покой. Теперь всё будет хорошо. Сейчас мы доберёмся до берега и вернёмся на яхту.
– Павел, как твоя нога? Ты можешь идти? – неохотно выбираюсь из тёплых объятий.
– А ты, оказывается, можешь быть заботливой, если захочешь, – улыбается он, – Давай попробуем.
– Только верни мне рубашку.
– Голенькой тебе идёт! – Павел не без труда развязывает узел, и мы натягиваем на себя мокрую одежду.
Соорудив посох для Павла, идём на шум океана. Он безошибочно выводит нас на берег. В ужасе хватаюсь за голову. Волны с огромной высоты обрушиваются на песок, но самое страшное – ни лодки, ни красавицы яхты не видно на горизонте.
– Павел, может, это другой берег? – с надеждой кричу я.
Шторм грохочет, беснуется океан, сверкают молнии – небо нас проклинает.
– Нет, – Павел качает головой, вглядываясь в даль, – похоже, мы с тобой останемся на этом берегу надолго.
– Не-ет, – со стоном падаю на песок, и так долго сдерживаемые слёзы вырываются наружу.