Пиратский остров; Молодые невольники - стр. 10

В те три дня, которые прошли между этим случаем и моим отъездом, я навел справки и выяснил – никто не знал, что Нат Брэдли здесь. Его первое посещение вызвало много толков, как их всегда вызывает появление человека, уехавшего разоренным и через несколько лет вернувшегося снова богатым.

Что же касается второго посещения, сделанного совершенно тайно, то, очевидно, оно было сделано с такой целью, в которой Брэдли неудобно было признаться перед соседями.

Заключение это было логично. Оно часто приходило мне в голову и, не знаю почему, очень меня беспокоило.

Несмотря на мое нежелание покинуть своих хозяев, я наконец должен был на это решиться. Дольше оставаться здесь было неудобно. Однако я сильно привязался к Уолтеру, а в особенности, к его очаровательной сестре, и потому с большим удовольствием согласился на предложение заехать к их брату Генри. Его плантация была мне по пути, с ним я мог бы поохотиться на зверей, убеждала меня мисс Корнелия. Она, а может быть, и Уолтер, приедут туда на зиму, так почему бы мне не подождать там их прибытия?

Вряд ли кто-нибудь на моем месте отклонил бы такое предложение, я же просто не в силах был это сделать. Пообещав заехать к мистеру Генри Вудли, снабженный рекомендательными письмами к нему, я распростился со своими хозяевами и снова направился на юг.

Через несколько дней я приехал на плантацию Генри Вудли и представил ему письма. Мне обеспечили самый лучший прием, о каком можно было только мечтать. Впрочем, я думаю, что был бы почти так же желанным гостем и без этих писем. Мне стоило только сказать, что я страстный охотник, чтобы Генри Вудли принял меня с распростертыми объятиями. Письма же сделали то, что между нами установились совсем приятельские отношения. Генри Вудли принял меня так, как будто я вместо простого письма его сестры привез ему чек на тысячу долларов.

У Генри Вудли все очень отличалось от того, что я видел в старом семейном доме Вудли. Вместо комфортабельного, почти роскошно меблированного жилища, меня проводили в более чем скромный дом. Он был скорее похож на хижину, без всякой претензии на изящество, спрятанный под высокими деревьями и окруженный рощами магнолий, лимонных и апельсиновых деревьев, пальмами и всеми сортами растений из соседних лесов. За главным домом располагались хижины работавших на плантации негров, а также кухни и конюшни.

Несмотря на простоту, дом имел очень живописный и приятный для глаза вид. Да и в практичности Генри Вудли нельзя было отказать: он имел все необходимое для жизни.

На псарне содержалась дюжина охотничьих собак, у некоторых из них были боевые рубцы – следы когтей медведя или пантеры. Меня это взволновало особенно – значит, хозяин действительно охотник, как и я, и мне здесь скучно не будет.

Страсть к охоте заставила Вудли выбрать себе это место, вдали от родных. Ради этого он согласился терпеть ежегодно летнюю жару, ужасную в этой местности, дышать миазмами болот Миссисипи и отказаться от состояния, которое мог бы нажить на табачных или хлопковых плантациях. Он довольствовался тем зерном и фуражом, которые собирал со своих полей и лугов, лишь бы ему этого хватало на прокорм своих людей, лошадей и собак.

Мне уже случалось встречать людей, которые занимаются якобы земледелием, а сами проводят три четверти жизни на охоте или рыбной ловле. Земледелие для них – только предлог или средство избежать другого занятия, отнимающего больше времени, средство самооправдания в ничегонеделании. Такие типы сотнями встречаются в долинах Миссисипи и тысячами – в девственных лесах Америки.