Пиранья против воров - стр. 2
– Вот видишь. А потому у меня, серьезно, создается впечатление, будто ты откровенно маешься сложными душевными телодвижениями, как русские классики заповедали. Интересно, это еще откуда? Ты ж у нас профессиональный убивец с личным кладбищем, я, честное слово, думала, что у тебя и емоций-то никаких быть не должно…
– Это я старею, – хмуро сказал Мазур.
– Да брось ты, – фыркнула она. – Нашелся дедушка, меня иные накачанные молодцы так не устряпывали… Эй, а у тебя спина покраснела!
– Врешь.
– Ну и вру. Так интереснее. Кирилл, кончай ты, в самом деле. Смешно. Я же не пионерочка, которую старый педофил развратил коварно. Я – современная молодая женщина с некоторым сексуальным опытом…
– Я заметил, знаешь ли…
– Так в чем же дело? Ладно бы у тебя начались старческие недомогания, а то, насколько мне отсюда видно, дело обстоит как раз наоборот… Ну, повернись!
Мазур повернулся, загоняя тягостные раздумья куда-то в темные глубины подсознания, на абиссаль. Когда на узкой вагонной койке лежит красивая молодая блондинка, маняще, продуманно прикрывшись куцей простынкой, да вдобавок еще поощряет к любым действиям, какие только тебе придут в голову, мысли любого нормального мужика становятся незатейливыми и скудными, концентрируясь ниже ватерлинии.
А посему вскоре на узкой койке, под стукоток колес и покачивание вагона продолжалось то, что началось позавчера, где-то на Урале, а может, и близ Тюмени, он не помнил точно. Вроде бы и не позавчера, а суток двое назад… но какая, к черту, разница? Если уж влип, так влип…
Потом, когда сигаретный дымок уплывал в приоткрытое окно, а опытные женские пальцы лениво баловали все там же, пониже ватерлинии, к Мазуру неведомо в который раз вернулись слабые угрызения совести: хорош надежный спутник и защитник, очень уж вольно трактовавший обязанности телохранителя…
За стенкой, в соседнем купе, все так же орал пущенный на полную громкость магнитофон с очередной порцией якобы блатной лирики, и ничего тут было не поделать, поскольку стоял белый день, и до законного часа, после коего запрещается нарушать покой соседей, еще чертова уйма времени. Слышно было, как с грохотом упала бутылка, определенно пустая – эти два обормота, с самого начала Мазуру не понравившиеся, взялись предаваться нехитрым радостям жизни, едва сев в поезд. Что ж, каждый волен развлекаться на свой манер… У самого рыльце в пушку. Телохранитель и защитник, япона мать…
И самое печальное – что Мазур влез в это дело отнюдь не из каких-то там дружеских чувств. С Нечаевым они отроду не были ни друзьями, ни приятелями, да и знакомы-то года три, с тех пор, как Мазура занесло в адмиралы…
Они даже были в одном звании, у каждого на погонах по одной-единственной «мохнатой» звезде. Правда, была принципиальнейшая разница, понятная только посвященным. Нечаев в главном штабе был свой, давнишний его обитатель, прижившийся и прочно обустроившийся там еще в те времена, когда Мазур с одним просветом на погонах (звезд, правда, имелось уже четыре) мотался по глобусу и где с превеликим шумом, где совершенно даже бесшумно выполнял от сих и до сих задания, способные привести особо нервных интеллигентов в состояние стойкой шизофрении. Нечаев был штабной – а ведь широко известно в узких кругах, что в этом случае обычная табель о рангах действовать перестает, иной мичман весит малость поболее, нежели парочка каперангов… Особенно когда речь идет о Главном штабе ВМФ, том самом волшебном замке, где на полочках в стеклянных банках аккуратненькими рядами хранятся бессмертные души всех, кто носит форму черного цвета.